- Я пойду забирать Валю из сада и зайду в банк, - выпалила я и вылетела из кухни.
Мне хотелось крушить и ломать все вокруг, разбить об стену всю посуду и где-то в глубине души даже выпороть детей. Особенно старшего. Шантажировать собственную мать, зная, как отец измывается над ней, это верх цинизма. Видимо, и Власу, и Глебу было абсолютно на меня плевать. Надежда оставалась лишь на Валентина, ведь он еще не успел настолько от меня отдалиться.
Ближе к вечеру я засобиралась в сад. На лестнице витал легкий шлейф табака с привкусом чего-то сладкого. Видимо, кто-то курил на общем балконе. Мне тоже жутко хотелось закурить, но я не могла сделать это прямо на лестнице, а лифт все не ехал. Вдруг до моих ушей долетели обрывки фраз. Голоса были женские. Значит, на общем балконе курили две мои соседки.
- Мы иногда с ним болтаем утром, когда спускаемся на парковку. Бедный, он столько с ней натерпелся… Она же совсем поехавшая…
- Так, может тебе к нему клинья подбить? Разведется, жену на алименты посадит, и будете с ним жить в шоколаде. Зачем он ее терпит столько лет?
- Спроси что полегче, а. Он вообще кремень, не ведется на намеки. Видимо, любовь зла, не хочет свою полоумную Нину менять на нормальную женщину. Может, ему нравятся чокнутые? Она ж вон на машину забралась и орала на свою собственную собаку – весь двор офигел. А потом я смотрю: гуляет с этой же самой псиной как ни в чем не бывало, улыбается. Капец.
- Да уж, капец, - одними губами пробормотала я.
Наконец лифт прибыл на мой этаж, и я сразу же выкинула из головы эти пересуды. Шантаж собственных детей казался проблемой куда более серьезной, чем пустая болтовня двух соседок.
Преступление
Я шла забирать сына из садика и чувствовала, как у меня подкашиваются колени. Если Сергей узнает, что я курю, он перемолотит меня и выплюнет, не оставит в моей душе ни лучика света.
Влас и Глеб наверняка не остановятся на десяти тысячах, но я все равно сняла для них деньги. Так, по крайней мере, у меня будет хоть какое-то время, чтобы найти выход. В голове даже возник план, как объяснить Сергею, зачем мне понадобились десять тысяч. Скажу ему, что заказала в интернете набор тех отвратительных приспособлений, которые он так давно хотел использовать в спальне. Нет, не для занятий любовью - это было сложно назвать даже сексом... Насилие, садизм, извращение, ужасная грязь - что угодно, только не любовь и секс. В течение ближайшей недели я сэкономлю на чем-нибудь и выкрою эти деньги, чтобы заказать предметы для насилия над своим телом, так что муж не должен ничего заметить.
Я вела Валю домой и, держа его маленькую теплую ладошку, думала: а что, если мне удастся забрать его и развестись? Суд может оставить Сергею старших сыновей, но совсем малыш должен жить с мамой. Есть ли у меня шанс сохранить хотя бы младшего сына, спасти его от тех сомнительных ценностей, что прививает ему отец? Ведь Валя еще совсем маленький, у меня должно получиться вырастить из него доброго, порядочного мужчину, который уважает женщин, не пытается самоутвердиться за счет своей жены, не унижает ее и не загоняет в мыло, словно ломовую клячу.
У Вали еще есть возможность стать достойным мужем, отцом и просто хорошим человеком. Возможно, с Власом и Глебом тоже еще не все потеряно, но, во-первых, Сергей никогда не позволит мне их забрать, а, во-вторых, они сами не захотят жить со мной. Иногда мне казалось, что они ненавидят меня и даже презирают, хотя, чем я это заслужила, не ответили бы, наверное, и они сами.
- Валечка, сынок, - я нежно сжала ладошку ребенка, - а скажи, ты бы хотел жить с мамой отдельно?
- Не-а. Зачем жить отдельно, если мы живем все вместе с папой?
- Ну, допустим, если маме нужно будет переехать в другое место, ты бы поехал со мной?
- Не знаю. А куда?
- Я пока не знаю. Просто представь, что мы с тобой уезжаем от папы и Власа с Глебом в другую квартиру. Но при этом ты бы часто с ними виделся. Согласился бы жить со мной?
- А зачем?
- Потому что я очень тебя люблю, - мои глаза стало резать от слез. - Ты у меня еще совсем маленький, тебе нужна мама. Обещаю, я сделаю все, чтобы ты был счастлив.
- А игрушки там будут?
- Конечно, дорогой.
- Тогда я согласен, - важно кивнул Валя.
- Правда?? - я не верила своим ушам. Присела рядом с сыном и крепко его обняла. - Ты мой хороший, мой родной! Тогда у нас все обязательно получится. Я сделаю для этого все возможное.
- Мам, а папа же тоже с нами будет жить? - спросил сын.
- Нет, Валечка, только ты и мама, только мы с тобой. Ты согласишься?
Валя скривил лицо и произнес:
- Если папа с нами не поедет, то я тоже не поеду.
- Я не стану запрещать вам с папой видеться. Ты сможешь приезжать к нему и братьям в гости. Почему ты не хочешь жить со мной, скажи?
- Потому что я люблю папу, а не тебя. Тебя я тоже люблю, но совсем чуть-чуть. Лучше, чтобытыуехала, а не он. Без него я буду плакать, а без тебя смогу даже смеяться и играть.
Его слова прожгли дыру в моей груди. Все было, как в тумане. Я привела сына домой, переоделась, отдала Власу с Глебом по пять тысяч рублей и начала готовить салат на ужин, но туман никуда не исчезал. Более-менее в себя я пришла, когда Сергей вернулся домой, и мы все вместе сели ужинать.
Дети начали наперебой рассказывать отцу, что произошло с ними за день, а про меня на время забыли. Тем лучше. Я сидела, гладила собаку, которая лежала возле меня, и думала о своем плачевном положении. В тот день я не пила ни грамма, и потому все тело было напряжено, будто его покрыли цементом. Хорошо хоть, все без претензий ели приготовленную мной еду. Вероятно, так заговорились, что забыли в очередной раз за что-то меня упрекнуть.
После ужина я поставила на стол форму с изумительным лимонным кексом и пошла заваривать чай. Когда каждый получил по чашке чая, половины пирога уже как не бывало.
- В честь чего у нас, интересно, такой праздник? - поинтересовался Сергей. Произнес он это далеко не с доброй иронией. Как будто искал любой повод, чтобы испортить мне настроение. - Лимонный пирог бывает у нас от силы три раза в год.
- Лимонный - да. Но все остальное я пеку почти каждый день.
- Я спросил, в честь чего сегодня мой любимый лимонный пирог?
Я пожала плечами:
- Просто вспомнила, что давно его не пекла.
Влас с Глебом почти одновременно издали ехидные смешки.
- Что? - обратился к ним отец. - Я чего-то не знаю?
- Щас, пап, - сказал Глеб и помчался к себе в комнату.
Я вся похолодела внутри. Только не это, Господи. Умоляю, только нето, о чем я подумала.
Глеб прибежал обратно, уселся за стол и бросил взгляд на старшего брата:
- Пускай Влас скажет.
- Говори, сын, - нахмурился Сергей.
- Она, - Влас кивнул на меня, - покуривает, пока никто не видит. Мы с Глебом ее спалили, а она, вместо того чтобы выбросить пачку, предложила нам деньги за молчание. Глеб, покажи доказательства.
Средний сын разжал ладонь, и на стол упали две пятитысячные купюры. Перед моими глазами все поплыло.
- Сереж, я не предлагала им деньги... Они сказали, что если я не дам им по пять тысяч, то...
- Пап, да она брешет! - наперебой заорали дети. - На фига нам эти пять косарей, если у нас есть кредитки?
- Ты выпустил для них кредитные карты? - ужаснулась я.
- Ты не в том положении, чтобы задавать мне вопросы, - ответил муж. Его глаза остекленели. - Ты не только куришь втайне ото всех, но и даешь детям деньги за молчание. Уже совсем опустилась на дно. - Он снова обратился к сыновьям: - И давно она курит?
- Мы не знаем, пап. Но вот твои деньги, мы бы никогда их не взяли.
- Спасибо, парни. Я знаю, что вы у меня честные и порядочные. Знаю, что в этом доме могу положиться только на вас двоих.
- А я, пап? - возмутился Валентин.
- Ты у меня еще слишком маленький, чтобы раскрывать мамину ложь. Это не твоя вина. Просто нужно немного подрасти.