Брат остолбенел на пороге. Сперва голубые глаза метнулись ко мне. Затем его взгляд упёрся в трупик несчастной крысы, оставившей за собой полосу разложения в попытках доползти до меня.
— Блайк, живее! Здесь тварь, Даттон где-то подцепил личинку! Я не удержу её долго! И закрой дверь!
Вернув самообладание, парнишка бросился прочь из передней. Дверь громко захлопнулась. Появление брата вызвало бурю смешанных чувств. Страх за него, ведь он тоже мог заразиться. Облегчение, что теперь я не одна в этом кошмаре. Надежду на помощь и благополучный исход.
Тварь билась во временном узилище. Я стояла на карачках и прижимала края шкуры к полу. Руки уставали, из глаз катились слёзы, а зубы стискивались в оскале. Минута или две показались мне вечностью, но вот, на пороге послышался топот. Дверь скрипнула, и внутрь заглянул молодой чародей. К груди он прижимал свою шляпу, будто та могла послужить щитом от неведомой напасти.
Брови его тут же взлетели к середине лба, а озирающиеся глаза наполнились ужасом. Он непроизвольно отпрянул, но тут же взял себя в руки.
— Существо там? — спросил он, стараясь выглядеть уверенно и солидно, но голос срывался. Вряд ли ему доводилось хоть раз лично встречаться с отродьями Архудерана.
— Да! — выпалила я и вдавила края шкуры плотнее. — Пожалуйста, сделай что-нибудь! — выбившиеся пряди липли ко лбу, падали на ресницы, лезли в рот, но отпустить хотя бы одну руку, чтобы убрать волосню я не могла.
— Сейчас, сейчас, подожди... — Лисан засуетился и стал выкладывать на столик рядом с резным хозяйским креслом какой-то инвентарь. — Так, у меня есть корень девясила, но это для желудка и кишечника, не пойдёт... Есть шалфей, но это больше от духов... — Рука его полезла за шиворот и вытащила пару кулонов: один на цепочке, второй с гайтаном. — Можно попробовать несколько заклинаний, — почти извиняясь предложил волшебник-недоучка, — но я не уверен, что мои амулеты...
— Лисан, блин, да стукни ты её кочергой! — не выдержала я.
— А, да, так тоже можно... — с облегчением согласился парнишка и нервно улыбнулся. — Ты только не отпускай, я аккуратно, по пальцам не попаду...
— Уж будь любезен, — прошипела я сквозь стиснутые зубы.
Он замахнулся чугунной палкой с крючковатым окончанием — и саданул по жужжащему бугру в обёртке из медвежьего меха. После первого удара последовал второй, и на том звуки прекратились, содержимое импровизированного капкана перестало дёргаться.
Начинающий убийца чудовищ рухнул на паркет. Пальцы нервно подрагивали на орудие смертоубийства. Свободная рука зачесала русые волосы, обильно смочив их потом со лба. Височная косица болтыхалась маятником перед смявшимся от неподобающей позы сюртуком, поблёскивали начищенные медные пуговицы.
— Ты в порядке? — неуверенно спросила я.
Он нервно прыснул.
— Это я должен спрашивать, в порядке ли ты. Ну-ка, разверни, хоть посмотрим, что за зверя ты поймала.
Мне совершенно не хотелось отпускать края шкуры. Ладони словно приросли. Но я всё же развернула бурый мех: осторожно, не спеша, ожидая подвоха. Вот показалось дутое брюшко с завитком, узор жилкования крыла, фасетчатый глаз...
— Brachycera serpentomorphica, — выдохнул магик с предыханием, моментально теряя страх и преисполняясь исследовательским восторгом. — Она тебя не ужалила? У них во рту есть своеобразное жало, видоизменённый хоботок. Вот, смотри, — и он полез раздвигать клыкастую пасть крюком кочерги.
В следующий миг наружу выпросталась длинная кишка и упруго хлестанула парнишку по любопытной конечности. Я успела заметить острый шип на конце этой дряни. Лисан заорал и отпрянул, хватаясь за пораненную руку, а гостиную снова заполнило гневное жужжание.
Брахи-как-её-там вознеслась над приятелем моего брата, будто лезвие гильотины над шеей приговорённого. Он на миг остолбенел от потрясения и начал рывками отползать к камину, помогая себе здоровой рукой и позабыв о шляпе. Муха-переросток ринулась в атаку. У меня были только доли секунды, а кочерга осталась между парнем и чудовищным насекомым.
Я подобрала донышко разбитой вазы и зашвырнула в тварь наотмашь. Та с гулким бзыканьем увернулась и заложила манёвр, поворачивая на меня. Острые стеклянистые клыки, совершенно неуместные для членистоногого, хищно щерились в мой адрес. Мириады фасеток опалесцировали в лучах солнечного света, сочащегося через кружевные занавеси. Усики, разбитые на три сегмента, гневно шевелились.