Прозвучал в окно.
Челси ахнул, вскочил на ноги. Ее спортивные шорты были пропитаны кровью.
«Вот и все, Челси. Ты меня слышишь? Ее папа несколько раз потряс ручку, прежде чем начался стук. Она слышала, как ее мать хныкала, пытаясь успокоить отца. Слабая чертова пизда.
Челси полагала, что он попытается сломать дверь, но знала, что он не сможет сделать это. Не достаточно сильный, слишком худой, не такой как ее Чак, ее милый и красивый Чак, который наконец-то пришел ей на помощь. И не было ключа, чтобы открыть ее дверь, потому что он сильно ударил ее и положил на ее комод.
Но все это уже не имело значения.
«Чак? Это ты? Она подлетела к своему окну, распахнула его и выглянула наружу. Было все еще дневное время. Воздух был прохладным, и когда она увидела улыбающееся лицо Чака, она чуть не нырнула прямо в окно, чтобы поприветствовать его.
Он просто смотрел на нее и хихикал. Его глаза выглядели яркими на фоне темно-красного лица.
Это кровь?
Челси быстро задумалась, не пострадал ли он. Но это было не важно. Она должна была знать, принес ли он что-нибудь для нее. Ей нужно было знать, сдержал ли он свое обещание. Потому что, если бы он не ... она бы убила его. Она оторвала бы его гребаные яйца.
И он просто продолжал смеяться.
«Поторопись. Я умираю. Пожалуйста, Чак!»
«Его кровь, - сказал Чак, поднимаясь на деревянную решетку, завернутую в плющ, к ее окну. - Его кровь тоже работает. И это было здорово!»
Когда он ухватился за подоконник, Челси схватила его за предплечья и провела окровавленными ногтями по его плоти, пытаясь втянуть его внутрь. Он ввалился в комнату и приземлился на нее сверху. От него жутко несло тухлым мясом и… И жабой. Вот что это напомнило ей. Жаба.
«Его кровь тоже»
Челси не тратила время впустую, она провела языком по лицу Чака, его груди, животу, члену и яйцам.
Кровь Кипа была повсюду. На вкус Чак был как огонь, оргазм и облегчение.
«А как насчет прыщей? Гной?»
Она хотела спросить о гное, потому что это все, о чем она могла теперь думать, и она хотела, чтобы Чак прекратил трахать её и дал ей это, но она не могла выговорить ни слова, поскольку кровь взяла эффект.
Улыбающееся лицо Чака выглядело, как будто оно раскололось пополам, и радуга яркого света разлилась, как жидкие карандаши.
«Жаба моя», - сказал Чак.
Она пытается отобрать это у меня. Но ... но это мое.
После того, как Чак покинул дом Жабы, он был вынужден отправиться в дом Челси. Теперь, когда он был там, в ее комнате, а Челси была под ним вылизывая его, он не мог вспомнить, зачем пришел. Он вспомнил, почему вышел из комнаты Жабы, или, скорее, выбежал из нее. Когда Жаба закричала, кровь брызнула из его тела в бесчисленных разных местах, Чак почувствовал это в своих кишках, в груди и голове. Это была не боль, а чистый страх. Когда он услышал голос Жабы, он просто знал, что нужно бежать, просто знал, что ослушаться его - значит умереть. Или хуже ... быть лишенным его.
И теперь, когда он был в комнате Челси, кто-то стучал в дверь ее спальни и кричал, он понял, что она слизывает кровь Жабы с него. Теперь она захихикала, но не переставала царапать его языком по его коже, и когда он увидел, как его телесный тон был красного и бордового цвета крови Жабы, он ударил ее по ее лицу и попытался оттолкнуть ее, но она сопротивлялась протягивая свой язык к нему.
Кровь жабы все еще циркулировала в его организме, но она не чувствовала то же что чувствовал Чак. Ей нужно было больше.
«Нет, - сказал Чак и сильнее толкнул ее лицо - Жаба моя, тупая сука!»
Стук в дверь стал громче, как и крик. У Чака не было времени беспокоиться о том, кто это был или почему они хотели ворваться сюда.
Все больше людей пытаются отобрать у меня Жабу. Но они не могут получить его, потому что он мой. Он тоько мой!
Челси извивалась и хихикала. Кровь сочилась из глубоких царапин на ее щеках. Она облизнула губы с широко раскрытыми глазами.
«Где он, Чак? Где жаба? Он мне нужен».
Чак все еще держал руку на ее лице, когда она снова попыталась лизнуть его. Он убрал руку, и сжал кулак. Костяшки пальцев ударились о переносицу, разбивая ее, брызгая кровью на губы и зубы, но она просто облизнула его, казалось, не замечая своей собственной боли, не переставая смеяться.
Он снова ударил ее. Она откинула голову назад, и перестала бороться на несколько секунд, просто извиваясь под ним, ее изувеченное лицо качалось из стороны в сторону. Но она все еще хихикала и все еще просила.
«Ты не можешь иметь его, блядь!»
С другой стороны двери стучали, стучали и кричали.
Чак протянул руку, схватил что-то твердое и плоское всего в нескольких футах над головой Челси. Он поднял его обеими руками, опустил так сильно, как мог, чтобы эта глупая пизда перестала смеяться. Так надоело слышать ее смех!
Звук был мокрым и хрустящим, когда металл ударил ее по лицу, он снова занес его над её головой и снова ударил. Затем, снова и снова, пока она, наконец, не перестала двигаться и наконец, перестала хихикать.
Чак уставился на предмет в своей руке. Рамка для фото. Его улыбающееся лицо. Его школьная фотография, его футбольная фотография. Теперь забрызганный кровью и разбитое об голову Челси. Он вспомнил, как подарил ей эту фотографию, и на мгновение вспомнил, как любил эту девушку, где-то в прошлом он любил ее.
Рамка разорвала ей рот по углам, выбила много зубов, которые плавали и плескались в булькающей крови, заполняющей ее рот и проливающейся по бокам. Ее губы были похожи на вареную ветчину, а язык медленно кружился. Ее глаза закатывались за затылок, но затем они остановились на Чаке, дрожащим взглядом.
«Перестань смеяться!»
Он поднял рамку еще раз и всунул ее в рот Челси, прижимая всем своим весом, пока не почувствовал, как что-то сломалось и захрустело под ней. Ее тело содрогнулось, ноги задрожали, затем она перестала двигаться. Рамка осталась в вертикальном положении, когда Чак отпустил ее, затем встал, ударил кулаками по лбу. Крик становился все громче и громче, а дверь гремела в раме.
«Челси, ответь мне! В чем дело! Кто там?»
Чак, подошел к двери и отпер ее.
Когда она распахнулась, Чак увидел стоящего мужчину и невысокую, испуганную женщину, цепляющеюся за него, Чак зарычал и бросился вперед.