«Иди сюда, Джейд».
Она повиновалась.
Кип сел на свою кровать. Впервые после пробуждения, с момента становления этим новым существом, новой сущностью, он осознал, что он был полностью обнаженным. Его член был мягким, покрыт пурпурно-синими фурункулами, окутанными свежим гноем. Но не таким гноем, как раньше. В глубине души он мог сказать, что что-то изменилось. Его тело было рождено, чтобы другие чувствовали себя хорошо. Они злоупотребили этим, заставили его тело трансформироваться, перейти в оборонительный режим.
Режим самосохранения.
Гной стал, словно жидкой ненавистью. За все те годы, что над ним издевались и высмеивали его. Нет друзей, нет девушек. Годы ощущения себя бесполезным. Все эти чувства превратились в физическое вещество, ядовитую жидкость, и она продолжала раздувать его плоть по всему телу.
«Хочешь, чтобы я отсосала твой член, детка? Я буду хорошо сосать. Пожалуйста, позвольте мне ... пожалуйста», - Джейд произнесла слова, оглядывая шишки на головке и стволе его все еще вялого члена. Ее рука скользнула, и она потерла его член.
Из него вытекала пурпурно-сине-зеленая жидкость, густая и вязкая, как кленовый сироп.
Она наклонилась, взяла его в рот и начала сосать, качая головой.
Кип ничего не чувствовал, но он смотрел вниз на ее макушку и улыбался.
Джейд глубоко застонала, ее ногти вонзились в бедра Кипа, когда она глотала соки, позволяя его пухлому, мягкому стержню скользить по ее губам.
Это началось на макушке ее головы. По крайней мере, такова была точка зрения Кипа.
Ее кожа головы стала ярко-розовой, а волосы начали выподать. Плоть пузырилась, сжиженная, проливаясь с ее головы на колени Кипа.
Она задыхаласьь, начала гипервентилировать, попыталась оттолкнуться от него, но Кип протянул руку, схватил ее голову обеими руками и продолжил ебать ее рот своим членом.
Плоть с обеих сторон ее головы, где ее держал Кип, начала скользить небрежными кусками, и, наконец, он отпустил ее, бросил на пол.
Пурпурный и синий, зеленый и желтый. Ее разжиженные внутренности вылились из ее тающей кожи в цвета радуги, пузырившейся на земле, как горячая смазка. Пар испарялся из грязного супа, наполнил воздух запахом ненависти и мести.
Даже ее кости растаяли, как кусочки масла, но она все еще слегка двигалась, все еще цепляясь за кусочек жизни. Ее рот работал вверх и вниз, как будто она пыталась говорить, хотя ее рот был наполнен сжиженным мясом ее языка и десен. Кожа отслоилась, показав розово-фиолетовый череп, который уже начал разрушаться.
Кип встал, похлопал в ладоши, наблюдая, как остальная часть ее тела растворяется в куче ярких красок.
Да, пришло время для вечеринки. И Кип не мог дождаться начала праздника.
Он прогуливался по мансардным ступеням, свистя на ходу, вышел на улицу и встал во дворе.
Его тело призвало их.
И когда они приходили, он давал им то, что они хотели. Он даст каждому из них то, что они заслужили.
Чак сидел в лесу. Это было место, которое Джейд показала ему несколько месяцев назад. Они пропустили школу, и она приказала ему вести свой Мустанг через деревья на поляну, где они снова и снова трахались, как кролики. Чак вспомнил, как болел его член на следующий день.
Но теперь Джейд была с Кипом. И Чак был рад. Все, что сделало Кипа счастливым, сделало Чака счастливым.
Но он мертв сейчас. Он мертв, и это все, что от него осталось.
Чак поднял порванное нижнее белье, чтобы лунный свет осветил коренастый мазок. Опять же, когда свет танцевал по поверхности дерьма, он ослеплялся цветом, как будто последняя еда Кипа была миской разноцветного блеска.
Чак облизнул губы, его руки теперь дрожали из-за того, как сильно он нуждался в Жабе. Каждая клетка его тела умоляла его засунуть это в рот и проглотить, чтобы вся боль исчезла.
Что я делаю? Я не могу есть дерьмо ... что за хрень со мной?
Чак не знал, откуда взялась эта мысль, но он отшутился, пробежал зубами по ткани и соскреб фекалии в рот. Вкус не был тем, что он ожидал. В нем была некоторая пряность, с оттенком сладости. Он пережевал его, позволил ему впитаться в свою палитру и язык, а затем, наконец, сглотнул.
Он провел языком по боксерским шортам, убедившись, что он получил все, не упуская ни одного кусочка.
Это началось у него в кишечнике. Сначала это было то чувство, которое он жаждал, и он вскочил на ноги и заколебался, когда успокаивающие вибрации пронзили его внутренности. Но это продолжалось всего несколько секунд. Улыбка на его лице превратилась в узел растерянности и агонии, когда казалось, что колючий шарик взорвался в его животе, становясь все больше и больше, иглы становились все длиннее и острее.
Он схватился за живот и упал на колени, черная жидкость пузырилась из его горла и текла изо рта, превращаясь в грязь.
Что со мной происходит? Что ... что за хрень?
Он пытался стиснуть зубы, но они начали выпадать один за другим. Из его рта вырвался еще один поток черных чернил, за которым последовал крик.
Жгучая боль проникала из его кишечника в горло, набирая скорость, оставляя след огня. Как только он достиг его головы, Чак плюхнулся в грязь, больше не мог кричать, больше не мог думать.
Казалось, что дерьмо заползло в его череп и съело его мозг.
Чак перевернулся на спину и уставился в небо. Ночная чернота превратилась в полосы вибрирующего и пульсирующего цвета, как оргия радуг.
Чак улыбнулся. По крайней мере, он думал, что улыбнулся. Что-то горячее и коренастое продолжало выплескиваться изо рта и из ноздрей. Только когда он встал, он понял, что у него взорвался живот, и что его внутренности свисали из зияющей пещеры, как гигантские щупальца кальмара.
Он смеялся, тыкал и подталкивал мясистые трубки. Там разразилась боль, но это был другой вид боли.
Земля двигалась, была похожа на море гниющей плоти, и каждый раз, когда он делал шаг, его нога погружалась в прогорклое мясо, а личинки извивались и танцевали у него под ногами.
Деревья были похожи на гигантские трупы, нависающие над ним, обещая ему смерть и пытки, поэтому он взобрался на одно из них, его кишки зацепились и разорвались на ветвях. Он нашел самую толстую конечность, какую только мог, обхватил ее обеими руками, затем повис на ней, отскакивая от веса своего тела, пока он не освободился, и он не упал обратно в море гнили под ним.