Поначалу девчонки на заводе «косичку» рисовали просто мелом, украдкой и в укромных местах. Говорят, от Зойки Ерохиной пошло, но кто ж теперь скажет точно, так оно или не так? Кое‑когда еще и письма на фронт запрятывали в укромных местах, письма были глупые, как новорожденные телки, но прятались с умом, чтобы, не дай бог, не помешали работе изделия. Наскоро нарисованную «косичку» довольно скоро заметили на фронте, поскольку она действительно говорила о многом, и стали обращать внимание на это обстоятельство. Изделия 63‑го можно было отличить и так, но утверждать было нельзя: вдруг и остальные научились? Так что наличие «косички» в боевых частях начали отслеживать. Более того, искали с азартом, устраивали что‑то вроде соревнований по поискам, а найдя, звали к себе товарищей жестом, а потом молча тыкали пальцем, многозначительно улыбаясь: действительно получили Вещь! Как положено, таинственные картинки послужили поводом для множества баек, в том числе и чудовищно причудливых, и достаточно чудовищных. Но вот байки во время войны, на фронте, получив широкое распространение могут оказаться делом довольно серьезным. Во всяком случае, не могут не вызвать надлежащей реакции соответствующих органов. На то, что представляется сущей ерундой, может последовать достаточно жестокая реакция. Ключевое слово здесь, как ни странно, это самое «представляется». На самом деле ни одно масштабное явление не имеет и не может иметь ничтожной причины. Реакция была, можно сказать, бережная: запретить! Глупая, бесполезная блажь, которая, тем не менее, порождает кривотолки, должна быть запрещена.
…Из этого не вышло ровным счетом ничего. Хуже того, если до официального запрещения «косичка» на готовых изделиях безукоризненного качества появлялась все‑таки постольку‑поскольку, то после него ее появление рисунка стало правилом без исключения. Какой там мел! Кое‑когда — так и боразоновый лак по трафарету! Который не счистишь и алмазным абразивом. Начали следить, а он появлялся, начали удалять, а он появлялся во второй, в третий раз, запрятанный все изощренней. Одно время появилась тенденция делать клеймо все меньше и меньше, но длилось это недолго, поскольку, судя по всему, лишало затею смысла, потому что смыслом было: чтоб явственно видели! Без сомнений, не уворованное, свое, имеем право. На поиски и удаление начало тратиться заметное время. Военпреды, которым надо было срочно, сверхсрочно отправлять машины, начали посылать особистов на хрен, особисты — давили на военпредов. Поставили на это дело работников, но они явно саботировали, а в ответ на любые попытки надавить «включали дурака», надевая на физиономию выражение беспросветной сонной тупости. Кое‑кого ловили, наказывали, но очень редко. Берович напрямую обратился к начальнику особого отдела, но тот развел руками:
— Сам понимаю, что хреновиной занимаемся, только и вы меня поймите: приказа‑то этого никто не отменял.
В ход была пущена тяжелая артиллерия, можно сказать, РГК, Карина Сергеевна собственной персоной, но Берович вдруг с ужасом увидел, как покачнулись устои мира. Небо свернулось, как коврик для молитв, Земля потряслась до Ада и разверзлась, море вышло из берегов, а скалы отправились прогуляться: Карина не изъявила в ответ на обращение ни малейшего энтузиазма и взялась за дело без старания. Берович был настолько потрясен, что решил принять самые экстренные и по‑настоящему экстраординарные меры. Он давно так не рисковал. Да что там давно. Никогда в жизни. Достаточно сказать, что на очередную встречу с Вождем он отправился с маленьким подарком. В прямом смысле маленьким. Очень. И, выбрав удобный момент, положил его на стол.
— Вот, товарищ Сталин. Нам, наконец, удалось выполнить ваше пожелание…
— Что это, — Верховный Главнокомандующий скосился на крохотную детальку, как на гнусное насекомое, — какое пожелание? Что за ерунду вы мне тут порете?
— Как же? Вы говорили про рации, что тяжелые и плохие, и тех не хватает, потому что дорого…
Разговор такой был, это факт, вождь вспомнил, как мельком высказал что‑то такое.
— Ну, а это что?
— А это, — Саня достал и положил рядом с невзрачной деталькой о трех проволочных ногах довольно солидную электронную лампу с таинственной и сложной начинкой, — прибор, который заменяет вот эту, например, лампу. Понятно, во сколько раз можно уменьшить размер той же рации. Или, к примеру, радара. Мы довольно скоро сможем устанавливать на самолетах радары лучше, чем самые лучшие из нынешних стационарных установок. И несравненно лучше, чем у немцев и у союзников.