— Если дерьмо не выгребать, а распихивать по углам, то оно накапливается. Ахнуть не успеешь, как тебя самого выкинут.
Справедливости ради надо сказать, он и сам не пробовал Петровым — руководить, зато командовать — командовал. А тот его, одного из немногих, слушался. Так, кстати, вышло и с диссертацией.
— Значит, так: через месяц у тебя защита. Изволь выучить, что там в твоей, с позволения сказать… написано. И уж по крайней мере не забудь на защиту явиться.
— Да я…
— Так надо. Без бумажки ты, как известно, известно — что.
— Да я не про это! Откуда она взялась-то? Ведь ее же, как минимум, кто-то написал? Неудобно как-то…
— Забудь. Фашисты, конечно, звери, но эта фраза у них правильная. «Каждому — свое» — знаешь?
— Да уж слыхал…
— Во-во. Одному рассчитывать сеть «Id» — анти-«Id», а другому обеспечивать условия его работы. В том числе и таким способом. Есть у нас аспиранты, которые больше особо ни на что не годятся, так хоть так… Да не волнуйся ты, он свое получит. Еще благодарить будет.
И с должностью у него с определенного момента обстояло примерно так же: числился заведующим Контрольной Лаборатории, и получал зарплату. Нет, до этого момента имел прямое отношение, без него не было бы большей части того, что сейчас приходилось контролировать. Но теперь ему просто не позволили бы заниматься рутинными операциями контроля за продукцией и результатами лечения. Так что сплошной обман трудящихся и нарушение трудового законодательства.
Лабораторный Комплекс, по сути, — конгломерат исследовательских центров медико-биологической направленности стал одним из первых мест, где специалисты «Стыка» организовали что-то вроде локальной сети. Вот он и сидел день-деньской за терминалом.
«От 611. Привет. Срочно выясните разброс экспрессии рецепторов к ИК-12 на пре-л четвертой стадии…»
«От 611. Данные о контактном торможении в ОЛ поджелудочной Рассмусена получил. Для сравнения пришлите десяток таких же от десятка здоровых. Выборка произвольная, только чтоб возраст близкий.»
«От 611. Не пытайтесь снизить секрецию, запутаетесь на внутриклеточном уровне. Сократите саму ткань. Сначала апоптоз. Потом процентов на пятнадцать увеличьте к-во рецепторов к любым альфа-д с тройки по одиннадцатый. Предложите гарантию на год, но, думаю, все будет нормально.»
Он получал результаты, обдумывал их, прогонял через свою модель, и снова обдумывал. Отсылал рекомендации или запрашивал новые уточнения. Тоже с указаниями, как именно уточнять.
У него теперь было две модели: цифровая и аналоговая, хотя понятие «аналоговая» здесь можно употреблять только достаточно условно: нормальная такая адаптивная сеть на МЭ с хорошим коммуникатором. Программу для цифровой написал сам: научился, теперь потихоньку доводил. Пользовался то тем, то другим вариантом, в зависимости от конкретной задачи. На тот момент, по собственным оценкам Петрова, модели выполняли процентов восемьдесят работы. Остальное все-таки приходилось доделывать «вмозговую», собственной головой, но бывало и так, что модель, придя к равновесию, давала лучшее решение, чем он сам. Все чаще бывало.
Он почти перестал бывать в лабораториях, почти не видел больных. Временами ему становилось совестно, и он куда-то вроде отправлялся. Глядел на подопытных животных, на аппаратуру, на то, как тот или иной объект в этой аппаратуре выглядит, — и потихоньку впадал в раздражение, как писатель, которого вынудили читать азбуку с картинками. Смотрел на больных и маялся, поскольку «визуальная картина целостного организма», как он изволил выражаться, была не тем материалом, с которым он работал.
И одинаково, и там, и там, он почти физически ощущал бездарную трату времени. И представлял себе только, как в его отсутствие копятся запросы и ответы на то, что спрашивал он сам, начинал нервничать и рвался назад, к терминалу и моделям. Надевал свободную рубаху навыпуск, и садился.