Полина, глядя в зеркало на искаженное мукой лицо, пыталась решить, что и как она должна делать: сказать мужу или нет. И, прежде всего, как заставить себя понять и поверить, что все это — просто предположение неопытного врача, несуществующая проблема, нереальность! Но столь сильную соломинку, спасительную мысль, за которую она могла бы ухватиться и накрутить на нее доводы в пользу ошибки врача, она не находила, просто зная, что ни формальные диспансеризации в школе, ни медицинское обслуживание дипмиссии, не позволяли никогда присылать врачей-непрофессионалов, с запачканной неудачами и ошибками репутацией, или чьих-то родственников.
То ли от неспособности перемолоть страхи в пыль, то ли — от понимания, что одной с грузом всего этого и молчания об этом ей не справиться, она решила все же рассказать мужу, просто жаждя увидеть хотя бы в его реакции надежду. Она погрузила лицо в ладони с холодной водой еще раз, потом решила, что лучше не быть одной наедине с зеркалом — с этим горестным чужим лицом, и вышла из ванной, подумав на ходу, что Сережа у себя в комнате, — сквозь пелену она слышала, как щелкнула дверь еще минут десять назад, — и объяснять ему, что случилось — не придется.
Только лежа в темной спальне и чувствуя тепло мужа рядом, Полина решилась и полуголосом рассказала все так быстро, что, только замолчав, поняла: Глеб молчал все это время, и почувствовала страх — если муж ничего не говорит, значит все действительно страшно, необратимо.
Неожиданно Глеб включил светильник над кроватью и осторожно взял жену, еще щурившуюся от внезапного света, за подбородок, пытаясь заглянуть ей в глаза:
— Полиночка, это ты из-за этой глупости с кругами под глазами сегодня? Да что ты, мы же образованные с тобой — Сережа действительно маловат для своего возраста, я думал как-то об этом, но мимолетом. Перерастет, не может же он расти каждый год по полметра, нагрузки у него, устает. Ни у тебя, ни в моей семье никаких проблем с генетикой не было, успокойся. И для успокоения сдайте эти анализы, чтобы больше об этой истории не вспоминать, — он улыбнулся жене, нежно поцеловав ее в щеку, потянулся к выключателю и Полина почувствовала, что по-настоящему успокоилась и просто хочет спать — заснуть и, проснувшись утром, не чувствовать страха — чувствовать, как сейчас: что все спокойно, хорошо, счастливо…
Утром Сережа уже почти оделся и копошился у двери, завязывая шнурки ботинок, когда Полина, присев рядом с ним, начала помогать ему:
— Сереженька, ну шнурки хотя бы ты можешь завязывать не с таким серьезным видом, — она улыбнулась и сын, улыбнувшись в ответ, стал перебирать пальцами со шнурками немного быстрее, а Полина поняла, что теперь может продолжить. — Да, и скажи, пожалуйста, в школе, что завтра тебя не будет, мы пойдем сдать несколько анализов, — она знала, что сейчас последуют вопросы и удивление, но, подготовившись, смотрела на Сережу спокойно. Он посмотрел на нее грустно, и, взяв мамину руку, спросил так, что Полина увидела, как будто наяву, как в сердце вколачивают огромным молотком старый ржавый гвоздь:
— Мам, а что он у меня нашел на диспансеризации, врач этот? — Сережа смотрел ей прямо в глаза, не давая возможности ни отвести их, ни скрыть панику.
— Сереженька, он ничего не нашел, просто нужно сдать анализы, — она ожидала вопросов, видя, что сын не поверил, но, уже встав, он просто, словно для него все это было совершенно безразличным, потому что — чужим, сказал:
— Он на меня как на пришельца смотрел, потому что… ничего не нашел, — и, грустно улыбнувшись, попрощался с Полиной, добавив:
— Про завтра в школе скажу, не волнуйся.
Он ушел, оставив Полину полностью опустошенной, виноватой и с нестерпимым чем-то ноющим в груди.
Москва, Катюша
Катя Невзорова весело распаковывала подарки, полученные не то от действительно обожавших, не то — от очень жалевших ее родственников и одноклассников. Гости разошлись, шумно отпраздновав ее двенадцатый день рождения и, оставшись, наконец в своей комнате наедине с этой приятно пахнущей новизной кучей свертков, она медленно распаковывала и рассматривала совершенно бесполезные, и очень нужные вещи, с прикрепленными пожеланиями или без них.
Найдя в одном из свертков модно-красивую кофточку — слишком дорогую и недоставаемую для одноклассников, Катя посмотрела на раскуроченный сверток и вспомнила, что это — подарок маминой сестры, работающей в валютном магазине и балующей родственников невиданностями по случаю рождения и новых годов.