– Пять, – потребовала я.
– Три, – воспротивился Тораниус.
– Мы возьмем десять! – раздалось из кареты, и два желтых глаза засветились в ее глубине. – Извольте, уважаемый, нас не задерживать, до темноты осталось чуть-чуть.
– Одержимый… – всхлипнул вмиг побледневший мужик, бросил мне кошель и сбежал, хлопнув дверью таверны.
Хм… В легкой задумчивости я отсчитала десять монет и, завязав тесемки, оставила кошель у двери. Вернувшись в карету, поблагодарила неожиданного заступника и вроде как нанимателя.
– Не за что. С тебя пять золотых, – ответил он, забирая из моих рук половину звонких.
– За что?
– За помощь. Не вступись я, ты получила бы только три.
– Это грабеж средь бела дня! Как не стыдно обирать меня, безвинно пострадавшую, вы же граф! – возмутилась я.
– Графом я стал относительно недавно. Так что… не стыдно, нет.
Масштаб свободы задохлика от общественного мнения на тот момент я интуитивно оценила как большой, а увериться в своих суждениях смогла, когда карета подкатилась к местообитанию его превосходительства. Это произошло ближе к вечеру, экипаж давно выехал из столицы и основательно удалился от нее в северном направлении. Красоты частных богатых владений давно сменились крестьянскими поселениями, а те, в свою очередь, медленно, но верно перешли в заброшенные промышленные районы со множеством угасших и потрескавшихся печных труб, развалившихся складов и покосившихся амбаров, некогда деревянных и зачарованных на прочность, а теперь в основе своей трухлявых и гнилых.
На вопрос, куда мы едем, Вардо Регген прозаично ответил: «Домой» – и попросил возничего поторопиться.
– Скоро совсем стемнеет, – вздохнул он, не обращая внимания на мое возмущенное сопение. – Бурфо ночью не так безопасен, как днем.
Интересное замечание, вызывающее куда более интересный вопрос:
– Ну и зачем я вам… там?
– За надом.
– Съесть хотите? – спросил я и удостоилась удивленного желтого взгляда. Возмущение, плескавшееся на дне его зрачков, частично обнадеживало, но успокоиться не давало. – Или вы меня везете для зверья в качестве игрушки?
– Какой игрушки? – удивился маг, косвенно подтвердив, что какое-то зверье все же есть.
– Которую не жалко… Порвет и не заметит, а через год обо мне уже никто не вспомнит.
– За кого ты меня принимаешь? – не столько вопросил, сколько возмутился Регген, даже не представляя, как я рада поделиться своим мнением на этот счет.
– За негодяя! Подлеца, толкнувшего меня на конфликт и нагло пожинающего плоды своего беззакония…
– Что? – Он резко повернулся.
– То, что слышали! Вы можете и далее разыгрывать мнимое благородство, но я-то видела, как вы своей улыбкой клыкастой получили пять монет. А это, как и мое пленение, прямо говорит о том, что вы успешно пользуетесь статусом покусанного и…
– Так это из-за денег?! – изумился граф-задохлик и вновь откинулся назад, чтобы из глубины своего угла посмотреть на меня с интересом. – Ося, а в твоем роду, случаем, не было гномов? А то, знаешь ли, есть в тебе что-то от них… помимо невысокого роста и переваливающейся походки.
Аж задохнулась от негодования. Пусть в чем-то я и гномка, у меня нормальный рост и вполне изящная походка. Но я ему втолкую это потом, а сейчас главное другое.
– Не переводите тему! Вы принесете меня в жертву?
– Только если попросишь.
Его лицо в очередной раз осветила широкая улыбка.
– Посадите в камеру?
– Это ни к чему, в доме есть пара свободных комнат! – хохотнул маг-хиляк, нисколько меня не разуверив.
– То есть закроете в комнате и будете опыты проводить?
– Я оружейник, Ося… – напомнил он, поморщившись, как от зубной боли. – Оружейник, слышишь? О каких опытах может быть речь?
– Поставите вместо мишени, – выдала я первое пришедшее в голову и удостоилась очередной демонстрации клыков.
– А это идея достойна рассмотрения! – Регген выглянул в окно и крикнул возничему: – Сбавьте ход, подъезжаем.
Подъехали мы к обшарпанному домику, обласканному временем и ветром. Наполовину скрытый забором и поросшим плющом, он смотрелся жалко и убого даже в свете заходящего солнца, когда палитра оранжево-красных цветов наполняет стены и окна огнем и заставляет гореть их на фоне насыщенного фиолетово-синего осеннего неба.
– И мне в этом жить целый год? – прошептала я, цепенея. И как в насмешку, одна из черепиц крыши с шорохом покатилась вниз, зацепила ветку дерева и разбила окно. Удачно разбила, дом мне будто подмигнул. – Святые угодники…