не познавший себя не познал ничего, познавший же себя самого уже получил также знание о глубине всего.[597]
Это убеждение — что исследующий человеческий опыт одновременно открывает божественную реальность — один из элементов, характеризующих гностицизм, как определенно религиозное движение. Симон Маг, сообщает Ипполит, говорил, что каждый человек это «обиталище… и обитает в нем бесконечная сила, которую он называет Корнем Всего».[598] Но поскольку эта бесконечная сила существует двух видах, актуальном и потенциальном, бесконечная сила «скрывается во всяком человеке в возможности, но не в действительности».[599]
Как может быть реализована эта возможность? Многие гностические источники, цитировавшиеся до сих пор, содержат только афоризмы, которые направляют ученика на поиск знания, но не сообщают, как искать. Открытие того, кем он является, очевидно, становится первым шагом к самопознанию. Так, в Евангелии от Фомы ученики спрашивают Иисуса, как им поступать:
Спросили Его Его ученики, сказали Ему: «Ты хочешь, чтобы мы постились? И как мы будем молиться и давать милостыню? И какой пищи мы будем придерживаться?» Сказал Иисус: «Не лгите и того, что ненавидите, не делайте…».[600]
Его ироничный ответ обращает их к себе самим: кто, кроме самого человека, может судить, когда он лжет или что ненавидит? Подобные загадочные ответы вызвали острую критику Плотина, философа-неоплатоника, который ополчился против гностиков, когда их учение отвлекло нескольких его учеников от философии. Плотин жаловался, что у гностиков нет программы учения: «они только говорят: „Смотри на Бога!” — но никому не говорят, где и как смотреть».[601]
Но некоторые открытые в Наг-Хаммади источники описывают технику духовной дисциплины. Зостриан, самый пространный текст в библиотеке Наг-Хаммади, рассказывает, как духовный учитель достигает просветления, подразумевая программу, которой другие должны следовать. Зостриан рассказывает, во-первых, что удалился от физических желаний, вероятно, с помощью аскетической практики, во-вторых, он должен был ослабить «хаос в разуме»,[602] успокаивая свой разум медитацией. Затем, говорит он, «я встал прямо и увидел совершенного Ребенка»[603] — видение божественного присутствия. Позднее, говорит он: «я размышлял об этом, чтобы понять его… и я не переставал спрашивать о месте покоя, достойном моего духа…».[604] Но затем, будучи «весьма опечален» и разочарован, он пошел в пустыню, отчасти желая быть убитым дикими зверями. Там, рассказывает Зостриан, он впервые получил видение «ангела знания вечного света»[605] и множество других видений, о которых рассказывает, чтобы ободрить других: «Почему вы стоите? Ищите, когда вас ищут; когда вас приглашают, слушайте… Увидьте свет, бегите от мрака. Не позволяйте ввести себя в заблуждение на погибель».[606]
Другие гностические источники предлагают более определенные указания. Слово об огдоаде и эннеаде раскрывает «порядок предания», определяющий восхождение к высшему знанию. Написанное в форме диалога, Слово описывает, как ученик напоминает своему духовному наставнику об обещании:
«[О мой отец!] Ты обещал [мне] вчера, что [введешь] мою мысль в Огдоаду и после этого введешь в Эннеаду. Ты сказал, что таков порядок предания».[607]
Его учитель соглашается: «О мой сын, таков порядок, но обещание было согласно человеческой природе».[608] Он объясняет, что ученик должен сам породить понимание, которого ищет: «я установил для тебя действие. Умозрение пребывает в тебе, во мне, как если бы сила зачала, ибо когда я зачал от источника, текущего ко мне, я породил».[609] Ученик изумлен; разве сила действительно пребывает в нем? Учитель предлагает помолиться вместе, чтобы ученик смог взойти на более высокие уровни, «в огдоаду и эннеаду». Он уже миновал первые семь уровней понимания, движимый нравственным усилием и преданностью, но признает, что пока не имеет непосредственного опыта познания божества: «О мой отец, я не понимаю иного, кроме той красоты, которая была для меня в книгах».[610]