«ищет избежать мучительного хаоса,
и не знает, как бы он прошел (через него).
Ради этого пошли меня, отец, (говорит Христос)
Имея печати, я сойду,
Пройду целые века,
открою все тайны, ()
покажу образы богов.
И сокровенное св. пути (ἁί),
призвав познание (), передам".
Следовательно ближайшая практическая цель гностицизма – избавить человека от бедствий этого мира, указав ему для этого и открыть все сокровенности этого пути (ἁί). Из сочинения Оригена против Цельса мы знаем, что трудность этого пути для восхождения () человека или точнее, его души в царство света зависит от власти () архонтов в этом мире. Они изображаются сидящими при вратах и преграждающими путь. И у Оригена мы читаем, с какими особыми, для нас непонятными словами нужно обращаться к каждому архонту, чтобы получит свободный проход118. Св. Епифаний119 ясно и отчетливо говорит, что у гностиков, офитов-барбелиотов было учение о спасении души путем прохождения через область архонтов и возвышения «в высшую область, где матерь живущих Варвило или Варвиро; и таким образом душа спасается». Нам кажется вполне доказанным, что исходным пунктом и зерном системы гностиков является учение о спасении души120. Сюда ближайшим образом примыкает сложный культ с его «" и "ἁ». Большинство мистерий относится к крещению и причащению121.
К учению о спасении души и связанному с ним сложному мистическому культу, что является краеугольным камнем гностических систем, присоединяется теогония и космогония – учение о происхождении богов и мира, его развитии и завершении122. Но эти пункты в гностических системах являются лишь т. ск. необходимым фоном, на котором развивается их основное учение123. Прекрасно говорит Вайнгартен 124 : «Спекуляции вполне образовавшихся систем о возникновении и завершении мира, об эонах и плероме не были (у гностиков) ни разнообразны, ни оригинальны... но только отзвуки модификации античных греческих воззрений, или гилозоически-стоической натурфилософии или платонизирующего идеализма». В этом отношении гносис действительно представлял какую-то чудовищно пеструю одежду, которую легко разрывают по клочкам, думая таким образом понять сущность гностицизма125. Св. Епифаний126 делает остроумное замечание по поводу странно или даже дико звучащих различных наименований гностиков, вроде Кавлавках, Абраксас, Иалдабаоф и др.; что они усиливались «действовать на воображение неопытных ужасными именованиями и варварским составлением сих именований». Это верное соображение нужно расширить на всю внешнюю сторону или выражение гностицизма. Вся пестрота наряда гностицизма, странность и таинственность его культа, его различные заклинания рассчитаны были на психику невежественной толпы, и несомненно достигали своей цели. Доказательством религиозной сути гностицизма служит еще тот факт, что всю свою мудрость гностики основывали не на авторитете разума, или силе человеческого мышления, а на божественном откровении. У них было много свящ. книг, и (самозваные) пророки пользовались большим почетом. (Подробнее об этом речь будет у нас несколько позже). Есть целое исследование Лихтнана 127 , посвященное вопросу об отношении гностиков к откровению. «Гносис, говорит автор, исходит из религии и пользуется ее откровением, чтобы разрешить загадку мира»128. Для больших масс главная притягательная сила гносиса лежала именно в религиозной стороне его. По свидетельству Анриха129, в особенности различные «посвящения» (Weihen) привлекали последователей гностицизма, (а не философская мудрость). Действительно, странно даже и представить себе, чтобы для первоначальной религиозной христианской общины, духовному уровню которой вполне отвечали такие писания, как 1-ое посл, Климента Рим, к Корин. , или послание Варнавы, писание Ерма и т. п., – могла возникнуть серьезная опасность от философских школ и союзов, как себе прежде представляли гностицизм.
118
Origenes, . VI, 31. Обращение, напр., ко всей огдоаде, владеющей (преградою зла) таково: «единообразнного царя, темницу слепоты, непредвиденное забвение, первую власть сохраненную духом провидения и премудростью – я приветствую; оттуда я чистый послан, часть света отца и сына. Благодать пусть будет со мною, отец». Обращение к Ialdabaoth’y более понятно: «Тебе, первый и седьмой, рожденный для царствования с высшим доверием, главное основание чистого разума, дело совершенное для Сына и Отца, приношу как символ жизни этот вырезанный знак, и отпирая миру закрытые ворота, над которыми ты царствуешь, я свободно прохожу твоею областью. Итак, отец, пусть будет благодать со мною, пусть будет со мною».
119
S. Epiphanius. Наег. XXVI, 10 (ed. Oehler. II, l,p . 184) «E, , ῇ ῃ ... , Ἂ, ἒ, , ὠ... ὒὃ, ἢ, ὓ".
120
Прямую противоположность насильственному подчинению души составляет мистицизм (Reitzenstein. Poimandres. S. 79), и он как раз был распространен в древнем мире в рассматриваемое время (Cp, Gruppe, В. II. Ss. 1622–1627). Вероятно, не противореча Анцу, а восполняя его, Группе производит гностицизм из мистицизма.
121
Ириней. I, XXI, 3. 4–5. Pistis Sophia. С. 122. 143 (С. Schmidt S. 202, 245); кн. Ieû. С. 43, 45 (Schmidt. S. 304, 308). и др.
125
В особенности в этом отношении прославился