Александр Владимирович Дьяков
Гностицизм и русская философия. Опыт историко-философского исследования
Введение
Источники для изучения гностицизма
Глава I. Гностицизм как религиозно-философский феномен
Исторический фон гностицизма
Литературный фон гностицизма
Антигностическая полемика в первые века н. э.
Происхождение гностицизма
Варианты классификации гностических систем
Основные концепции гностицизма
Гностицизм как религия и философия
Глава II. Основные гностические системы
Ранние гностические учения
а) Симон Волхв
b) Иустин
c) Иудеохристианские секты
d) Офитские секты
e) Наассены и ператы
f) Каиниты
Александрийский гностицизм
a) Керинф
b) Карпократ
c) Василид
d) Валентин и валентинианство
e) Марк
f) Варвелиоты
Кердон и Маркион
Сирийские гностики
a) Сатурнин
b) Вардесан
Мандеи
Глава III. Гностицизирование в христианстве
Гностицизм и каббала
Глава IV. Гностические мотивы в религиозно-философской системе В.С.Соловьева
Метафизика
Этика
Эстетика
Практическая философия
Всеединство
Каббалистические мотивы в философии В.С. Соловьева
Глава V. Гностицизирование у Л.П.Карсавина
Учение об Абсолюте
Космогония
Л.П. Карсавин и гностики II – III вв.
Приложение I. Софиология С.Н. Булгакова и гностическая традиция
Приложение II. Учение Н.А. Бердяева в свете гностических идей
Заключение
Библиография
Введение
“Иногда им в их кельях, далёких от перипетий, чудится странный гул. И они в него вслушиваются, точно в мотив забытый”
К. Кавафис, “Мудрецы предчувствуют”
Феномен гностицизма в отечественной исследовательской литературе занимает двойственное положение. С одной стороны, существует значительное число исследований (хотя говорить об исчерпывающем или, хотя бы, достаточном освещении темы пока не приходится) этого явления. С другой — академическая наука так до сих пор и не представляет себе более или менее отчётливо, что же такое гностицизм. Действительно, уже в 1917 г. вышла в свет фундаментальная монография М.Э. Поснова, претендующая на итоговое освещение вопроса. В годы Советской власти гностицизм изучали крайне мало, но всё же изучали, а в последнее десятилетие к этой тематике обращаются многие исследователи. Литературы много. Но ни в одной книге, увы, нет законченного образа этого интереснейшего явления. Такой образ необходим, но нарисовать его крайне сложно. Мы, собственно, и не претендуем на “последнее слово” в указанной проблемной области. Наша задача проще и реалистичнее: мы намерены дать физиономический портрет гностицизма и проследить основные линии его влияния на русскую религиозную философию.
Настоящее исследование изначально претендует на существенную оригинальность в ряду уже ставших многочисленными работ, посвящённых феномену гностицизма. Существует по меньшей мере две принципиальные возможности изучения гностицизма. Первый подход предусматривает филологическую работу с текстами, от которой отталкивается историко-философское исследование. Таковы, например, замечательные монографии М.К. Трофимовой и А.Л. Хосроева. В данном случае, при всех достоинствах работ, авторы имеют в виду собственные, филологические и текстологические, задачи, а историко-философская проблематика представляется чем-то сопутствующим и во многом факультативным. Второй подход представляет собой фундаментальное историко-философское исследование феномена — из подобных работ последних лет, на наш взгляд, наиболее примечательна монография Р.В. Светлова. Но здесь проявляются недостатки другого рода — прежде всего, недостаточный масштаб описания явления. Наконец, в последние годы появляются интересные компаративистские работы. Во всех случаях дают о себе знать конфессиональные пристрастия исследователя. Так, М.К. Трофимова тяготеет к экзистенциалистскому пониманию гностицизма, а Р.В. Светлов рассматривает его почти исключительно в контексте платонизирующей христианской экзегетики.
Наша работа предполагает в значительной мере цельное изображение гностицизма. Это позволит нам уточнить очертания самого понятия “гностицизм”, отличить его от сходных феноменов и проследить функционирование гностического корпуса идей на протяжении всей последующей истории религиозно-философского дискурса и академической европейской философии. Особенно любопытным представляется нам рассмотреть функционирование концепций гностицизма в русской философии.
О “гностиках” () нам известно из произведений отцов церкви. Климент Александрийский (Strom. VII, 108, 1 — 2) и Юстин (Dial. 35,6) называют басилидиан, валентиниан, маркионитов, фригийцев, энкратитов, Каинитов, офитов и других. Слово “гностик” не говорило о принадлежности к определенной секте. Скорее, подразумевалась некая существенно важная особенность учений, из чего и происходило подобное словоупотребление. Гностики, как вытекает из названия, “знали”, и это “знание” (gnosis) противопоставлялось вере (pistis). Церковные писатели очерчивают круг вопросов, интересовавших гностиков, говоря, что они учили о спасении внутреннего духовного человека и его избранности (Iren. I,6,2). Уже отцы церкви подчеркивали связь гностиков с греческой философией. Так, Тертуллиан называет Маркиона “ревностным стоиком” (Praescr. haer. XXX), а Климент Александрийский сопоставляет его с Платоном и пифагорейцами (Strom. III, 3. 12).