Массе первым стал трактовать гностиков не как злонамеренных еретиков, но как заблуждающихся фанатиков. Массе указывает на связь гностицизма с платонизмом. Его диссертация о еретиках, описанных св. Иринеем, была опубликована в 1712 г.
Впервые вплотную к изучению гностицизма приступили А. Неандер, Р. Липсиус, Ф. Баур, А. Гарнак. Они рассматривали гностицизм как христианскую ересь. А. Гарнак увидел в лице гностиков первых богословов и определил гностицизм как “острую эллинизацию христианства”. Эти работы положили начало критическому изучению источников и созданию на их основе концепции гностицизма. Началось обсуждение вопросов о том, какое место в гностицизме занимает философия, какое — религия; проходит ли гностицизм путь развития от философии к религии или наоборот; в какой мере к его характеристике приложимы понятия “дуализм” и “монизм”; какую роль в его формировании сыграли античные идеи, христианство, иудаизм, вавилонская, древнеегипетская, и иранская культуры.
А. Неандер утверждал, что гностицизм есть одностороннее теоретическое направление в противовес одностороннему практическому. По А. Неандеру, гностицизм есть реакция аристократизма древнего мира против христианского принципа, через который он был низвержен, — против признания единой религиозной веры, через которую устранялись все разделения между людьми, основывавшиеся на отношении к высшей жизни.
В 70-х гг. XIX в. в гностицизме начинают усматривать явление по преимуществу религиозное, а не философское, как прежде (Гаккеншмидт, Вайнгартен, Кофман). В 90-х гг. XIX в. появляется и утверждается теория языческого происхождения гностицизма.
В. Анц считал, что гностицизм имеет отношение к “восточным” религиям. Основную гностическую идею он находил в мифе о восхождении души, который сопоставлял с месопотамскими источниками, и на этом основании видел родину гностицизма в Вавилонии.
Э. Добшюц считал, что “гносис есть прежде всего интеллектуализм, односторонняя переоценка момента познания за счёт нравственной деятельности”, а “интеллектуализму всех времён свойственны плохое понимание и полное отсутствие интереса к практическим вопросам жизни”. А. Юлихер, напротив, говорил, что “христианские гностики… отнюдь не считают себя философами религии и не рассчитывают убеждать разумностью или логичностью своего хода мыслей. Они хотят быть апостолами и пророками богооткровенной мудрости…” Общим моментом разнообразных гностических систем является то, что “они хотят достичь цели религии — освобождения духа от материи — путём сообщения тайной науки, в которой первое место занимают космогонические умозрения, а второе — указания способа ускорения процесса обожествления человека”.
Далее этой темой занялись историки и богословы Геттингенского университета: В. Буссет, И. Вейсс, Вреде, М. Дибелиус, Р. Бультман, Г. Борнкамм, Э. Кэземан, образовавшие “школу истории религий”. С этой школой сотрудничали П.Вендланд, Э. Норден, Р. Рейценштейн, Андреас и др. Интересуясь религиозным окружением христианства, они рассматривали гностицизм как явление, возникшее до христианства и независимо от него. В начале XX в. гностицизм признали явлением синкретического характера.
Труды Р. Бультмана отразили влияние философии существования на историко-богословские исследования. Для Бультмана суть гностицизма заключалась не в синкретической мифологии, а в экзистенциальном понимании мира и человека в нем. В “Евангелии от Иоанна” он увидел древний гностический миф иранского происхождения о небесном посланце, спустившемся на землю, чтобы дать откровение людям. Учение мандеев, о котором благодаря опубликованным М. Лицбарским документам стало известно много нового, возникло, по Р. Бультману, в иудейской среде и также было причислено им к гностицизму.