Г. Йонас (ученик Хайдеггера и Бультмана) заинтересовался гностицизмом прежде всего как философским явлением. (Г. Йонас в шутку называет себя аутсайдером, сознавая, что его увлеченность несколько иная, чем у тех знатоков текстов, которые читают иранские, коптские, тюркские и прочие памятники в подлиннике). Г. Йонас отделил гнозис от теоретического знания греков аристотелевского толка, и от познания Бога в древнееврейских религиозных текстах. Гнозис гностиков, по Йонасу, — третий тип знания. У него своя собственная феноменология, которую стремится выявить этот исследователь. Это тайное, спасительное знание, получаемое в откровении. Гнозис неотделим от своего времени. У Плотина, Порфирия и других неоплатоников обнаруживает себя высочайшая форма того знания, которое стоит за “логосом” и “теорией” греческой традиции. Это — сфера позднеязыческой квазифилософской мысли, на границе между философией и мистицизмом.
Г. Йонаса упрекали за определение гнозиса, тождественное духу поздней античности. Однако гностицизм, по Йонасу, не есть гнозис. Автор трактует гностицизм как явление сиро-египетского типа и относит к нему большинство т.н. “христианских гностиков”, создателей сочинений из Наг-Хаммади, “Поймандра” и гностиков, осужденных Плотином. Неприятие мира было новой чертой, отличавшей, по мнению Г. Йонаса, гностицизм от античной традиции. Гностицизм не был плодом распространения христианства в греко-римскую эпоху. Он имеет дохристианское происхождение и сам является важным действующим началом в становлении христианства.
В докладе, прочитанном на коллоквиуме в Мессине и посвященном типологии гностицизма, Йонас наметил четыре основные темы гнозиса: 1) духовная история творения, 2) условия жизни человека, 3) его природа, связанная с докосмической драмой, и 4) доктрина спасения. Гностическими эти темы делает “великий момент знания”, присутствующий в каждой из них. “Г. Йонас, — пишет М.К. Трофимова, — видит здесь историческую концепцию универсального бытия, предшествующую учению Гегеля, хотя гностиков отличает от Гегеля и сближает с Плотином лежащая в основе движения деволюция, а не эволюция”. Дуалистичен или монистичен гностицизм ? Автор решает эту проблему следующим образом: первый спекулятивный принцип его монистичен, первый экзистенциальный — дуалистичен. Иначе говоря, человек и Божество едины по своей сути, но отделены друг от друга миром. Существование Духа внутри мира (человека) — это и есть драма Божества. Знание спасительно, незнание — сон, опьянение души — препятствует человеку знать о самом себе. В противоположность ветхозаветной доктрине, значимы не царства и народности, а единственно душа человека. Г. Йонас заключает предложенную им типологию выводом, что гностицизм есть революция против иудаизма, даже если предположить, что возник он из иудаизма. Его антииудаистическую форму определяет настроенность против мира.
Еще один шаг в истолковании гностицизма был сделан А. Фестюжьером, который, вслед за Р. Рейценштейном изучив герметические документы и сочтя их гностическими (“языческий гностицизм”), воспринял их прежде всего как свидетельство упадка рационализма. По его мнению, герметизм был явлением чисто литературным, не имевшим ничего общего с каким бы то ни было религиозным установлением.
Дальнейшие разработки проблемы гностицизма стимулировало открытие знаменитой “гностической библиотеки” в Наг-Хаммади (Египет) в 1945 г. Первым найденные рукописи описал Ж. Доресс; он же выполнил первый перевод Евангелия Фомы.
Англичанин Р. Вильсон полагал, что в слишком широких территориальных и хронологических границах понятие “гностики” постепенно утрачивает свою определенность. Он настаивал на том, чтобы отделить их от “гностицизирующих”, и вернуться в общем к традиции древних. К гностикам он относил христианских еретиков, на которых нападали Ириней и Ипполит, гностицизирующими же именовал Филона Александрийского, мандеев, манихеев. В то же время Р. Вильсон отказывается видеть в гностицизме сумму идей. Скорее, это — некое пестрое идейное содержание, обнаруживавшее себя в разных формах — от высочайшего философского мистицизма до низкой магии.
В эпоху увлечения экзистенциализмом гностицизм оказался темой, к которой обращались особенно охотно. Его характеристика стала выражаться в понятиях философии экзистенциализма. А.Ш. Пюэш полагал, что гностицизм и манихейство родились из страха, сопровождающего существование человека в мире. Положение, в котором он оказывается, рассматривается как странное, невыносимое, в корне дурное. Он ощущает себя порабощённым телом, временем и миром, причастным злу, которое постоянно угрожает или оскверняет его. Отсюда — необходимость освободиться… “Сходные пути мысли, выявленные в гностических источниках и у современных экзистенциалистов, — пишет М.К. Трофимова, — заслуживают быть изученными самым тщательным образом. Но оправданный интерес к психологической природе гностицизма нередко сочетается с утратой вкуса к его исследованию с точки зрения истории общества, что, в свою очередь, вызывает протест некоторых зарубежных учёных”.