Древнеуйгурское стихотворение Апрынчур-Тегина удивительно искреннее, даже простодушное. Упоминане о "светлых богах" и "могущественных ангелах" говорит о том что стихотворение написал манихей. Мотивы красоты возлюбленной, мотивы тоски от разлуки с ней и мечты о свидании, которые в дальнейшем станут традиционными в классической тюркской поэзии, разрабатывались уже в домусульманском мире и послужили тематической основой жанра любовной лирики. Выражение красоты возлюбленной с помощью эпитетов "прекраснобровая", "черноглазая", "благоухающая мускусом" станет в дальнейшем характерным для многих лирических жанров классической поэзии в Средней Азии…" (стр. 14-15).
От себя добавлю что манихейской литературе свойственна чрезвычайно высокая степень аллегоричности. Вполне очевидно что "Лирическое стихотворение" имеет духовный контекст. Речь идет о тоске Души-частицы Света плененной тенетами Материи, возможно по Пистис-Софии или какой-либо иной гностико-манихейской духовной субстанции из Высших Эонов Света. Под встречей с Возлюбленной подразумевается Освобождение Души через Прозрение. Под "Светлыми Богами" очевидно подразумеваются ипостаси Ахура-Мазды (тюрк. Гурмусты) а под "Всесильными ангелами" - "Силы" Светлых Эонов противостоящих Архонтам Материи.
Таким образом последующая поэзия мусульманского периода, возможно сама того и не подозревая, активно использовала манихейские эпитеты и образы. Более того, самое обличение духовной поэзии в лирические формы было унаследовано суфийской литературой, в каковой впрочем была уже отчасти утрачена исходная концептуальная целостность литературы манихейской.
Цитата из предисловия к книге И. В. Стеблевой "Поэзия древних тюрков VI-XII веков" (М., Раритет, 1993)
Лирическое стихотворение
Больно: горюю - прекрасные брови жестокой моей вспоминаю.
Больше горюю, когда единенья с любимой желаю.
Бремя желаний меня заставляет с пути возвращаться,
время торопит вернуться - с любимой снова обняться.
Выйти хочу чтоб обняться с возлюбленной деткой моею.
Выйти, чтоб встретиться с крошкой я сил не имею.
Рвусь я войти к моей маленькой чтобы обнять дорогую.
Грустно! - войти к сладкопахнущей сил моих нет, не могу я.
Пусть приказали бы Светлые Боги чтоб мы повстречались.
Пусть повелят чтоб с моей благонравною не разлучались
Пусть бы всесильные Ангелы счастье земное мне дали -
Пусть повелят чтобы мы с черноглазой в любви пребывали.
* * *
Во втором стихотворении Апрынчур-Тегина воспевается Посланник Света Мани (Бурхан).
Щедрость Господня - она, говорят, самоцвет.
Щедрость Господня - ее драгоценнее нет.
Но драгоценней сапфиров мой Бог - ты, могучий герой.
Но драгоценней рубинов - могучий герой мой, Бог мой.
Твердый алмаз, говорят, никогда не острят -
твердый алмаз без заточки остер, говорят.
Но ведь алмаза острее ты, мудрый могучий, Свет мой.
Но ведь алмаза острее - мой свет животворный, слон мой.
Солнцеподобный, как Бог, мой боец, мой мудрец -
солнца светлее, как Бог, мой мудрец, мой боец.
Вечный, прекрасный, мой Бог Благородный мне дан -
вечнопрекрасный и недостижимый Бурхан.
(перевод А. Преловского).
Из притчи об обманчивости чувств
Вот врата глаз, когда видением обманчивым они ошибаются. Как человек, что в пустыне видит и город, и деревья, и воду, и еще многое. А это дэв ему показывает все это и губит его.
Или как замок на скале, к которому враги и подступиться не в силах. Тогда они устраивают зрелище: песен не поют и пляшут. И вот те, что внутри замка, зрелищем этим прельстились, а враги уж подходят с тыла - и замок захвачен.
Вот врата ушей. Как человек, что шел столбовою дорогой со множеством сокровищ. Тогда два вора стали у его уха и завлекали его красивыми речами. Они отвели его в укромное место, убили его и сокровище унесли.
Или как девушка красивая, что в замке была заперта, и - человек лживый у подножия стены столь красивую песню пел, что девушка та умерла от горя.
Вот врата обоняющего носа. Это как слон, что с вершины горы по запаху цветов учуял шахский сад и ночью с горы свалился и погиб.
Примечание
Из [Притчи об обманчивости пяти чувств] Текст на среднеперсидском языке.