Так как внутренняя суть гностицизма возникает в довольно специфическом виде опыта, то, следовательно, тот, кто его лишен, легко может понять гностические откровения неправильно. Ошибочные представления зачастую имеют даже ученые, так как в силу многообразия образов и мифологии, гностицизм не может рассматриваться как связная традиция или «изм». Это заблуждение имеет долгую историю. Во втором веке епископ Ириней Лионский, яростный противник гностиков, нападал на них из-за их духовного и литературного творчества, обвиняя их в том, что они ежедневно производят новое евангелия. Вытекающим из его заявлений стало мнение, что там, где присутствует такое изобилие различных изображений, мифов и учений, не может быть никакой согласованной доктрины, эквивалентной догме и канонам основного вероучения христианской церкви. И критики, подобные Иринею, и современные ученые упускают из виду то, что гностическое учение является прямым результатом опыта гнозиса.
Такой опыт, с другой стороны, редко, если вообще когда-нибудь, может быть представлен в форме догматических формулировок по образцу ортодоксальной теологии. Тем не менее, несмотря на освежающее отсутствие этих формулировок, в гностицизме есть общее или внутреннее учение, отражающее общий или внутренний гностический опыт.
Многие люди в последние десятилетия (и даже со второй половины девятнадцатого века), обратились к восточным религиям в поиске учений и практик с меньшей догматичностью и большим вдохновением. Они, вероятно, не подозревали, что такая альтернатива существует совсем рядом, и что она называется Гностицизм. Никто из них не был осведомлен о параллелях между гностическим и восточным пониманием реальности, души и потребности в просветлении. Некоторые из этих людей ответственны за привнесение восточных идей в умы гностиков. Другие предположили, с равной вероятностью, что некоторые восточные школы мысли, в частности, Буддизм Махаяны, могли находиться под влиянием гностических идей. Опять-таки, наиболее важным общим элементов, объединяющим Восток и Запад в этом отношении, является опыт гнозиса. Сходство было замечено еще около 225 г н.э. другим ортодоксальным христианином, противником гностиков, Ипполитом, который в своих опровержения ересей писал об индийских брахманах следующее: «Они говорят, что Бог есть свет, непохожий на свет видимый, который не солнце и не огонь, но для них Бо г является рассуждением, и не тем, что находит свое выражение в произносимых звуках, но знанием (гнозисом), с помощью которого тайна тайн природы воспринимается мудрыми».
Гнозис на Востоке или Западе - это всё еще гнозис, и в самом прямом смысле это то, что действительно имеет значение. Вопреки мнению некоторых, термин «гностицизм» - это не просто пустая коробка, в которую можно положить что угодно. Скорее, гностическая традиция основана на переживании гностического опыта, она характеризируется определенным отношением к жизни и действительности, и некоторые мифы вкупе с учениями о происхождении и природе Космоса и человека являются результатом этого же переживания. Все это характеризует Гностицизм как обособленную, отдельную и целостную традицию, которую мы можем определить и проследить на протяжении веков во многих культурах.
Опыт гнозиса
Термин «Gnostikos», означающий «гностик» или «познающий», использовался нечасто в первых веках н.э. Большинство называли себя просто христианами, хотя существовали и нехристианские школы Гнозиса, известные как Герметизм. Общеизвестно, однако, что люди, о которых идет речь, являются способными к обучению кандидатами и соучастниками опыта, который привел их к освободительному знакомству с Божественностью и с затруднительным положением человека. Мы не в состоянии сказать, какими конкретно средствами они получили эти знания. Юнг неоднократно заявлял, что гностические писания свидетельствуют о мистико-психологическом опыте очень впечатляющей степени, и что то, что мы называем гнозисом, является, несомненно, психологическим знанием, полученным посредством прозрений архетипической психики. Гершом Шолем, великий исследователь еврейской мистики, говорит об этом опыте, как о мистической эзотерике, основанной на приобретении высшего священного познания вещей и божественности. Шолем был также сильно впечатлен озабоченностью гностиками второго и третьего века восхождением через сферы планет к реальности за пределами Земли и Космоса, таким образом, возвращаясь в сознании к их исконному духовному дому в полноте Божественного Света – что в гностической традиции называлось искупление. Эти «небесные полеты», пожалуй, являются главной метафорой освобождения и освящения знания, к которому эти люди стремились.