Основанный в двенадцатом веке на Святой Земле, орден изначально посвятил себя укрытию и защите паломников в священных местах. Некоторые из видных рыцарей-основателей, кажется, имели склонности к эзотерической духовности, и подобные тенденции продолжались в ордене вплоть до его трагического конца. Гуго де Пейн, первый лидер Тамплиеров, проявил интерес к ереси Катаров, чье учение ему объяснил собрат-тамплиер Жоффруа де Сен-Адемар (иногда ошибочно пишут «Сен-Омер»), который был родом из Лангедока. Также весьма вероятно, что ранние рыцари-тамплиеры были знакомы с доктриной Ордена Ассасинов, исмаилитского военно-мистического сообщества, возглавляемого гуру-мистиком, известным как Старец Горы. Что наиболее важно, ранние тамплиеры, кажется, столкнулись на Святой земле (или в близлежащих места) с гностической группой, связанной с мистериями святого Иоанна-Крестителя – по всей видимости они принадлежали к мандейскому сообществу. Из этих источников Тамплиеры почерпнули учения, которые тайно привнесли в Европу, в особенности на свою Французскую родину.
Рис.20. Катарская стела, возможно, мемориальная доска. На рисунке изображено древо, увенчанное двенадцати-лепестковым цветочным узор. Это может быть символикой зодиака.
Основатели Ордена Тамплиеров имели могущественного покровителя из числа ортодоксальных католиков в лице святого Бернарда Клерворского, чье мистическое учение о Госпоже из «Песни Песней» само по себе было не лишено эзотерического подтекста. При помощи Бернарда, Тамплиеры обрели устойчивость и судить их мог только Папа Римский. Их благосостояние росло, равно как и зависть к ним, исходящая от королей Франции.
Отношения рыцарей с Французской монархией не улучшились из-за отказа Тамплиеров участвовать в крестовом походе против катаров. Таким образом, полвека спустя, 13 октября 1307 года, в результате сговора французского короля и Папы (француза, обязанного королю), орден был распущен, а его ведущие рыцари арестованы. Несколько позже великий магистр Жак де Моле вместе с множеством других рыцарей был сожжен на костре за ересь. Страшные преследования рыцарей продолжались, и только в нескольких зарубежных странах уцелела их горстка. Великого Ордена Тамплиеров больше не существовало.
Расформирование Тамплиеров и их мученичество произошло, когда еще жива была память о разрушении Лангедока и холокосте катарских гностиков. Но тогда как ужасные события Лангедока произошли на маленьком участке земли, в те времена практически чуждом большинству Франции, убийство Тамплиеров имеет отношение ко всему французскому народу. Отвращение к королю и Папе стало огромным и устойчивым. Как церковь показала себя в войне против катаров жестокой и варварской организацией, так и король предстал теперь как неблагодарный тиран, казнивший своих прославленных подданных. Таким образом, во Франции были посеяны семена радикального недовольства королевской властью и престолом.
Четыреста лет – это длительное время, но потребовалось именно столько времени, чтобы эти семена проросли. Первой к решимости отобрать назад власть у церкви и Бурбонской монархии пришла французская интеллигенция. Чтобы добиться этого, они использовали перо, а не меч. Их сочинения высвободили волну идей, все из которых критиковали церковь, а некоторые также и монархию. Второй этап произошел во времена начала Французской революции. Когда Людовик XVI был приведен своими палачами на виселицу, он, как говорят, заявил следующее: «Это месть за Жака де Моле».
Эта интерпретация Французской истории, несмотря на то, что она, конечно, неинформативна, твердо вошла в эзотерические круги Франции и других частей Европы. Один из историков, Зои Олденбург, одна из первых написавшая о катарах, делает несколько утверждений в работе «Расправа в Монсегюре», которые практически идентичны с этой теорией.
Гностики Просвещения
К восемнадцатому веку миновало более чем тысячелетие с тех пор, как кто-то отважился сказать что-нибудь благосклонное о манихеях. Первым человеком, сделавшим это, был никто иной, как Вольтер. В своем произведение «Кандид», он изобразил пожилого путешественника-ученого Мартина, который является манихеем и успешно полемизирует с поверхностным оптимизмом поговорки «в этом лучшем из возможных миров все к лучшему». А в своем коротком рассказе «Мечта Платона» Вольтер показывает хорошее знание гностических учений, которые упоминаются в благосклонном тоне.