- Мы с Клочковым обвесились оружием, боеприпасами и бесшумно двинулись к намеченной цели. - Продолжал рассказывать Воронин. - Капитан предупредил, что у нас есть только один час до начала атаки. -
Рассказчик поднялся на ноги, зашагал по комнате, шоркая подошвами об облезлый пол, приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки и сказал с ноткой сожаления в голосе, кисло сморщив лицо.
- Я скоро умру, судьба уже решила исход моей жизни, но прежде чем загнуться окончательно, признаюсь тебе крестник, что жизнь подкинула мне такую подлянку, что даже рассказывать об этом боязно. Тут и война с её страхом умереть и плен с унижениями и безысходностью, и прозябание на чужбине где сраная демократия ни во что не ставит человека, где всем правят только деньги, где нищета соседствует с чудовищным богатством. Америка это именно банда, в которую влились преступники со всего света. Эта банда напечатала собственные деньги и под угрозой расправы продаёт их всем остальным жителям Земли. Покупает на них настоящие вещи, покупает блага и людей любой масти, покупает сладкую жизнь для всех членов банды. Самое поразительное, все люди знают, что их обманывают, но почему-то ничего не могут с этим поделать. - Он развёл худые руки и поднял плечи, пряча тощую шею.
- Но главным испытанием для меня и моего товарища Петра Клочкова был тот день, когда мы получили задание от командира спецотряда начать операцию по ликвидации фашисткой группы диверсантов невесть, как и зачем оказавшихся в нашем глубоком тылу.
Воронин до предела напрягал силы, но подъём был крут, валежник преграждал путь, приходилось обходить завалы камней, промоины, продираться сквозь заросли колючих кустарников. Лейтенанту казалось, что старшина Клочков в душе надсмехается над его слабостью, а сам идёт легко и весело.
- Лейтенант нужно взять на десять градусов левее, как велел командир. - Предложил Гностик.
- Ты старшина какими-то морскими терминами говоришь. Никак с флотом повязан?
- Нет. Я хорошо представляю местность на карте. Если мы будем продолжать движение прежним направлением, не успеем к намеченному времени. Тут на Северокаракайский перевал ведёт тропа, и немцы обязательно сделают в удобном месте засаду. Надо постараться её обойти. -
Воронин взглянул на часы и даже остановился. В запасе оставалось несколько минут. Он не мог понять, почему время ускорило свой бег. Чувство его движения было охвачено какой-то аномалией. Казалось, прошло всего не больше десяти минут, но часы упрямо показывали, что минул почти час.
- Мы уже опоздали. Сейчас начнётся бой. - Сказал Воронин.
- Я чувствую врага печёнкой. Давай товарищ лейтенант разделимся. Я пойду левее, а ты продолжай двигаться к намеченным скалам. - Предложил Клочков и тут же скрылся из вида, будто провалился сквозь землю.
Воронов не медля снял с предохранителя автомат, потрогал свободной рукой гранаты и шагнул в чащу. Он автоматически ещё раз посмотрел на часы и подумал, что капитан может подождать с началом атаки, если конечно фашисты не обнаружат красноармейцев первыми. Мысль вроде бы принесла какое-то облегчение, Павел осторожно обогнул невысокую скалу и, подчиняясь солдатскому рефлексу, лег на землю, укрывшись за крупным замшелым камнем. Впереди прямо перед глазами между торчащими обломками скал зияла тёмная дыра. По всей видимости, это был вход совсем в другой грот и пастух о нём ничего не говорил, возможно, не знал о его существовании. Минуту спустя Воронин взял в руку гранату, отполз немного в сторону, медленно поднялся на ноги и двинулся к створу пещеры готовый в любую секунду забросить в него смертельное оружие. Когда до дыры оставалось несколько шагов с той стороны, куда ушёл Гностик раздался взрыв, потом ещё и ещё, тишину гор стали разрывать автоматные очереди. Лейтенант даже услышал крики, орал немец, он надрывным голосом отдавал команды, потом умолк, очевидно, был убит. Воронин в два прыжка достиг входа в пещеру, прыгнул в грот и в этот момент, произошло невероятное событие и совершенно необъяснимое даже для его просвещённого ума инженера-геолога. Когда его ноги коснулись каменного пола, тьму подземелья разорвала яркая вспышка света. Павел подумал, что это взорвалась мина, и рухнул на камни, но звука не последовало, а как раз наоборот уши будто заткнуло ватой.
- Я лежал, уткнувшись в холодный каменный пол, минуты две, потом поднял голову и увидел впереди огромный шестигранник света. - Продолжал рассказывать Воронин. Он повернул голову в сторону окна и задумчиво посмотрел за мутные стёкла.
- Эта штуковина была похожа на зеркало и в нём действительно отражались скалы, корявые деревья и даже облака на кусочке голубого небосклона. Я невольно посмотрел назад и ничего там не увидел, там стояла глухая тьма, но я точно помнил, что упал на пол грота лицом к этой тьме и спиной к входу. Я не мог развернуться при падении - это точно. Шестигранник продолжал жить и прямо на глазах исказился, вытянулся и превратился в ту самую дыру, в которую я запрыгнул несколько минут назад. Я с удивлением обнаружил, что мой мозг молчит как рыба, в его недрах прекратился вездесущий внутренний диалог. Я не мог, понят, где находится начало меня самого, где я заканчиваюсь и даже не мог какое-то время определить, как выглядит моё тело и что у нег твориться внутри.
Предметы и вещи окружающие меня вдруг стали волнообразной энергией, которая пронизывала всё моё существо. На меня обрушилась волна страха, а какая-то необъяснимая глушь в ушах и онемение в теле заставили психику опрокинуться в панику. Я вскочил на несуществующие или может быть невидимые для моего зрения ноги и опрометью бросился на выход.
Как только выскочил наружу, всё вдруг изменилось. Я услышал шум боя, тело почувствовало дуновение ветра, куда-то исчезло онемение и вместе с ним, пропал страх. Я увидел какой-то невзрачный осенний цветок, вдруг на него упал крупный лохматый шмель. Именно знакомое насекомое, деловито ощупывающее своим хоботком кувшинку цветка, привнесло в мою психику необходимое равновесие, чтобы не тревожить шмеля, я обошёл цветущий куст и кинулся дальше, перепрыгивая через валежины и замшелые камни. Мне некогда было рассуждать о произошедшем событии в гроте. Бой был в самом разгаре и требовал моего участия. Но признаюсь тебе крестник, впереди меня ждало ещё более устрашающее событие. -
Павел Иванович неистово сцепил свои костлявые ладони и потряс ими над головой.
- Я бежал, прячась за деревьями и камнями, грохот боя приближался с каждым шагом и вот, наконец, я увидел первого убитого солдата, потом второго - это был боец в немецкой форме, я обогнул труп и наткнулся на два других, это были погибшие красноармейцы.
От напряжения и от обуявшего чувства страха, мир перед моим воспалённым взором имел какие-то необъяснимые зыбкие очертания. Предметы то расплывались, то вдруг становились невероятно чёткими, на некоторые вещи я натыкался, не понимая, почему их не видел совсем с небольшого расстояния. Однажды я вроде бы проскочил сквозь каменную плиту, оглянулся и не нашёл её, словно и не было препятствия. Даже оружие в моих руках иногда вдруг исчезало и тогда, я в отчаяние искал автомат, и он почему-то мгновенно появлялся перед взором, будто подчинялся командам, исходившим из моей гудящей головы.
Когда я добежал до следующего павшего солдата в красноармейской форме, то вдруг какая-то сила заставила меня резко остановиться. Нет, конечно, к тому времени я уже успел привыкнуть к виду убитых, изувеченных войной врагов и товарищей, но тут был особый случай. Я нагнулся над погибшим бойцом, и ужас охватил мои внутренности, заставил содрогнуться и отпрянуть от убитого, потому-что в нём я узнал самого себя. Говорят, человек не способен узнавать себя даже во сне, если видит тело как бы со стороны. Мы ведь никогда не видим себя в натуральном виде, а только в зеркальном отражении, где всё выглядит наизнанку. Но я узнал в трупе именно себя, и как это произошло, нет объяснения, до сей поры. -