Трудно сказать, что это было — проявление садизма или упоение никем не контролируемой властью. Во всяком случае, в результате подобного рода приговоров погиб не один десяток людей.
В это же время, примерно в конце декабря 1941 года, советские органы сообщили нам, что к ним явились курьеры из Польши с просьбой направить их к Андерсу. Они перешли линию фронта, чтобы установить связь между подпольем в Польше и польской армией в СССР. Советские представители привезли их с фронта в Москву, а затем попросили, чтобы доверенный офицер Польской армии приехал за ними и забрал их в Бузулук, поскольку советские органы, как они говорили, считали это внутренним польским делом и не хотели в него вмешиваться.
Андерс выслал в Москву за курьерами начальника 2-го отдела майора Бонкевича, который вскоре вернулся с поручиком Чеславом Шатковским (псевдоним — ротмистр Заремба) и еще тремя офицерами.
Прибывших приняли очень приветливо. И их руководитель, поручик Шатковский, лично докладывал Андерсу на квартире, поскольку в этот час работа в штабе уже закончилась.
Мне довелось присутствовать при этом докладе Шатковского, пришедшего к Андерсу в сопровождении майора Бонкевича. Сначала беседа носила общий характер и касалась тем, всех нас интересующих. Шатковский передал Андерсу письмо от его жены, которая находилась в Варшаве и среди прочего писала мужу, что он вполне может доверять курьеру. Поручик заверил генерала, что его супруге ничто не угрожает, так как у нее хорошие отношения с немцами, и что о ней заботится один из немецких полковников. Я заметил, что это не очень понравилось генералу. Затем Шатковский стал подробно рассказывать нам о Польше, о том, как там живется, чем занимается население городов, интеллигенция и другие слои, как люди переживают оккупацию, что думают.
К сожалению, я не мог присутствовать при всем разговоре: приближалось время, когда мне нужно было быть в штабе, и я ушел.
Когда через несколько часов я вернулся, генерал уже был один. Взглянув на него, я заметил, что он был странно возбужден и раздражен. Оказывается, курьеры привезли из Польши от подпольной организации какую-то инструкцию на пленке, но каково ее содержание, генерал не сказал. Я узнал лишь от него, что пленку предстоит еще расшифровать. А пока что поручик Шатковский получил назначение в личный эскадрон генерала, остальные прибывшие с ним офицеры — в другие части. Андерс несколько раз приглашал поручика Шатковского к себе на завтрак и обед и неоднократно беседовал с ним в штабе.
Между прочим, Шатковский рассказал нам, что маршал Рыдз-Смиглы вернулся в Польшу, принимал участие в работе подполья, а в конце ноября или в начале декабря 1941 года умер от ангины. Похоронен на Повонзжском кладбище как учитель, за которого он себя выдавал. В левый карман пиджака положена его визитная карточка, чтобы в будущем, при возможной эксгумации останков, можно было распознать похороненного.
С момента приезда поручика Шатковского Андерс все время ходил сам не свой. Со стороны казалось, что он испытывал какую-то тревогу, был подавлен и растерян. Я не знал, в чем дело. Узнал лишь, что курьера прислала организация, которая намеревалась сотрудничать с немцами и такое же сотрудничество предлагала Андерсу.
Само предложение и способ его осуществления, как мне позже рассказал майор Бонкевич, излагались на пленке. Все это время генерал не столько интересовался привезенными инструкциями, сколько беспокоился по поводу того, знают ли советские органы их содержание. Ведь курьер находился в их руках около недели, и они могли с успехом прочитать пленку. А что тогда? Тогда он пропал бы.
Как-то поручик Шатковский в общем разговоре сказал, что видел в Варшаве бывшего премьера Леона Козловского. Это известие начали связывать с недавним выездом Козловского из Бузулука именно в Варшаву и Берлин. Опять стали говорить о контакте Козловского с Андерсом, тем более что курьер из Польши рассказывал, что встречался с Козловским в Варшаве. Людей, посвященных в это дело, начало охватывать возбуждение, о котором, конечно, узнал и Андерс. И тогда взорвалась бомба.
Андерс так перепугался всей этой истории (к тому же все начали связывать ее с письмом от его жены), что, опасаясь возникновения для себя серьезной угрозы, решил ликвидировать курьера. Он приказал немедленно арестовать Шатковского и, дабы окончательно пресечь различные слухи, потребовал предать его суду и вынести ему смертный приговор.
Но поскольку Шатковский был фигурой довольно известной и популярной, его арест надлежало провести без шума, чтобы никто об этом не узнал, чтобы все решили, что он сам куда-то уехал. Начали распускать слухи, будто Шатковский едет в Куйбышев к послу Коту. Ему сообщили также, что его направляют в посольство, о чем он и сам, впрочем, просил.
В день мнимого отъезда Шатковского в Куйбышев он был приглашен на беседу к Андерсу, который на прощанье, сердечно пожимая руку поручика, пожелал ему счастливого пути и быстрейшего возвращения. Шатковский вышел от генерала в бодром настроении, жизнерадостный и восхищенный им. В конце беседы генерал сказал ему, что внизу у штаба его ожидает автомобиль с офицером, который отвезет его на вокзал.
Еще до приглашения Шатковского Андерс все обсудил с майором Бонкевичем и офицером 2-го отдела поручиком Яворским. Было условлено, что, когда Шатковский после разговора с генералом выйдет из штаба, Яворский пригласит его в автомобиль и вместо вокзала отвезет прямо в тюрьму, а там объявит, что он, Шатковский, арестован и в ближайшее время предстанет перед судом.
Все так и произошло. Шатковский вначале подумал, что это какое-то недоразумение, какая-то шутка не ко времени; ведь только минуту назад он разговаривал с самим Андерсом, и притом так сердечно, а здесь ему сообщают, что он арестован именно по приказу Андерса! Но когда его ввели в камеру, он понял, что это не шутка и что он в самом деле арестован. Конечно, об этом никто в штабе, кроме нескольких посвященных, не знал. Все думали, что Шатковский уехал в Куйбышев. Через несколько дней состоялся суд, приговоривший поручика Шатковского к смертной казни через расстрел. Шатковский продолжал не верить и тогда, когда ему зачитали приговор.
Судебный приговор Андерс передал по телеграфу на утверждение Сикорскому. Через несколько дней от Сикорского пришел ответ, из которого явствовало, что Верховный Главнокомандующий приговор не утверждает и приказывает пересмотреть дело в суде и все материалы выслать в Лондон.
Андерс этого не ожидал. Поэтому вопреки приказу Сикорского он решил все же расстрелять Шатковского, а для «оправдания» задуманного предложил утаить факт получения телеграммы, в которой предлагалось приостановить исполнение приговора.
Все это дело я знал лишь по случайным обрывочным рассказам, а материалов не видел. Мне казалось странным, что трое товарищей Шатковского спокойно проходили службу в частях, а судили лишь его одного и один он должен быть расстрелян. Я довел до сведения майора Кипиани, исполнявшего тогда обязанности шефа юридической службы, и других заинтересованных в этом деле офицеров содержание телеграммы Сикорского и предупредил, что в случае приведения приговора в исполнение они будут лично отвечать перед Сикорским. Дело получило огласку Приговор нельзя было привести в исполнение. Андерс был взбешен, но нового рассмотрения не назначил, и всю историю отложили на неопределенный срок, а Шатковского продолжали держать в тюрьме. Повторно это дело разбиралось уже на Ближнем Востоке, где в результате усиленных личных ходатайств и стараний Андерса Шатковский получил десять лет тюремного заключения. После трех лет пребывания в тюрьме он был освобожден.