Кроуфорд вытащил фляжку и отвинтил крышку, не обращая внимания на возмущенный взгляд Северна. ― Спасибо. Пожалуй, можно одну чашку.
Ламия была эпической поэмой, повествующей о Коринфском юноше, который обвенчался с существом, что иногда было женщиной, а иногда становилось крылатым, словно украшенным драгоценными каменьями змеем, и как юноша умер после того, как его друг ее прогнал. Изабелла рассказывала историю знатной девушки, чьи братья убили ее низкородного любовника, голову которого она позже выкопала и посадила в горшок с базиликом, и впоследствии поливала своими слезами. Кроуфорд спросил себя, не были ли эти две поэмы на самом деле одной и той же историей ― историей женщины сочетающейся браком, не подобающим ее положению, и этим непреднамеренно вызывающей гибель мужчины, которого она искренне любит.
Наконец в коридоре раздались приближающие шаги, и Северн, отложив журнал, который он читал, поднялся на ноги. ― Это должно быть Джулия, наша сиделка, ― сказал он.
Кроуфорд тоже поднялся, все еще держа книгу Китса ― но выронил ее, когда Северн открыл дверь, и сиделка вошла в комнату.
На какой-то миг он был уверен, что это и впрямь Джулия, его Джулия, его вторая жена, что столь ужасно погибла в гостинице в Гастингсе. Затем он заметил, что форма ее челюсти была слегка неправильной, а лоб был слишком высоким, и кашлянул, пытаясь скрыть замешательство.
Но, когда она взглянула на него, он увидел, что один ее глаз смотрит неправильно и немного отличается по цвету от второго, и волосы зашевелились на его голове, когда он понял, кто это был.
― Джулия, ― представил его Северн, ― это доктор Айкмэн. Больница через реку прислала его ― бесплатно! ― осмотреть Джона.
Джозефина кивнула Кроуфорду, очевидно его не узнавая, и это напомнило ему о том, как сильно он постарел с тех пор, как она видела его в последний раз. ― Доктор Кларк согласился привлечь вас как консультанта?
Кроуфорд гадал, могло ли в том, что привело ее сюда, быть что-то кроме немыслимого, ужасающего стечения обстоятельств, и поэтому пропустил ее вопрос и был вынужден попросить ее повторить. Она сделала это, и он устало покачал головой и потянулся к лежащей на столе фляжке.
― Нет, ― ответил он, поднося фляжку ко рту. ― Прошу прощения, ― сказал он мгновение спустя, опуская фляжку и вытирая рот свободной рукой. ― Нет, но я могу показать вам мои медицинские разрешения и рекомендации, которые, я гарантирую, превосходят все, чем может похвастаться Кларк ― и я могу гарантировать выздоровление мистера Китса.
Джозефину его слова, казалось, не убедили. ― А что обо всем этом думает мистер Китс?
― Джон отказывается от его помощи, ― вставил Северн, очевидно снова задетый неподобающим поведением Кроуфорда. ― Айкмэн хочет, чтобы Джон спал с открытым окном и… ох, еще он хочет, чтобы вы отмыли там подоконник.
По тону, которым он это сказал, было ясно, он ожидает, что сиделку оскорбит, что ее держат за прислугу, но вместо гнева в ее глазах мелькнула тревога.
― Кто вас послал? ― тихо спросила она. ― Кто угодно только не Больница Святого Духа, они там не возражают против чеснока, святой воды и закрытых окон!
Северн непонимающе уставился на нее, но Кроуфорд приблизился к ней и сказал прямо в ее лицо. ― Я никогда не говорил, что меня послала Больница Святого Духа. Я лишь сказал, что мои методы помогут ему исцелиться. Он вспомнил, что она и сама страдала от своего рода нервного расстройства, и подумал, как было бы прекрасно разомкнуть сейчас ее челюсти и опрокинуть содержимое пузырька прямо ей в горло.
Одновременно он смутно осознавал, что и сам сегодня не был верхом тактичности; упоминание о Шелли, а затем внезапное появление Джозефины, и тысячи воспоминаний из его, казалось, безвозвратно ушедшего прошлого, вновь нахлынули на него. Только из-за этого он и носил собой эту фляжку. Она помогала ему привести себя в бессознательное состояние каждый раз, как такое случалось ― как правило, поздно ночью ― и его одолевало искушение пригласить свою нечеловеческую супругу вернуться ― и вот сейчас он беззастенчиво присосался к фляжке в самой что ни на есть середине дня.
Фон Аргау заставил его выучить последовательность действий, к которым следовало прибегнуть, если события начнут выходить из-под контроля, и он опасался, что скоро, ему, хочешь не хочешь, придется впервые ей воспользоваться. Несмотря на то, что Фон Аргау нахмурился, когда описывал процедуру, и вне всяких сомнений надеялся, что Кроуфорду не придется к ней прибегнуть.