Вдруг он поймал себя на мыслях о холодных прикосновениях своей вампирши и поспешно ощупал внутренности пиджака в поисках фляжки. У него ни с кем не было секса ― ни с кем из смертных ― с той роковой брачной ночи шесть лет назад, и он пришел к безрадостному заключению, что любовь нечеловеческой близняшки Шелли ― ее холод и его жар ― навсегда отвадила его от влечения к обычным земными женщинами.
Он все еще иногда думал о том болезненном, но освобождающем поцелуе, которым Джозефина одарила его перед входом в дом Китса год назад в Риме, но эти воспоминания ни разу не заставили сердце учащенно забиться, и они с Джозефиной никогда об этом не упоминали.
Между тем они достигли поля на окраине фермы Кастинелли, где они обычно стреляли, и Байрон соскочил с лошади и, ухмыльнувшись, взглянул на Кроуфорда. ― Поделишься?
― Конечно. Кроуфорд протянул фляжку, затем спешился и отправился с Байроном к поваленному дереву, возле которого они обычно устанавливали мишени. Байрон хлебнул еще брэнди, затем протянул фляжку обратно, и, пока Кроуфорд привязывал лошадей, склонился над столбами, которые они вбили в землю в прошлый раз. Он установил монеты в полкроны[303] в расщепленные макушки пары столбов.
― Аллегра мертва, ― бросил он через плечо.
― О-о.
Кроуфорд никогда не встречал пятилетнюю дочь Байрона и Клэр Клэрмонт, и хотя знал, что Клэр неистово заботилась о дочке, ничего не мог сказать о том, что чувствовал сейчас Байрон ― очевидно, винил и себя тоже, по крайней мере, в какой-то степени, судя по его сомнениям в способности Шелли заботиться о детях.
― Соболезную, ― промолвил Кроуфорд, стыдясь того, как глупо это звучит.
― Ты знал, что я отдал ее в женский монастырь? ― продолжил Байрон, все еще не глядя на него и приводя в порядок столбы. Его тон был легким и непринужденным. Я обзавелся определенными средствами защиты для себя и Терезы, но они не надежны, и я подумал… что в освященном месте, вдали от меня и любого, кто знаком с этими созданиями… но этого оказалось… Его плечи были неподвижны, и Кроуфорд не мог понять плачет он или нет, но голос его, когда он заговорил снова, был все также спокоен. ― Бедные наши дети.
Кроуфорд подумал о том, как сам он мучительно противился искушению пригласить ламию вернуться ― что в его случае, кроме всего прочего, означало отказ от немыслимого долголетия ― и подумал также о той цене, которую пришлось заплатить Китсу, чтобы спасти свою младшую сестру.
― Твоя, ― начал Кроуфорд, спрашивая себя, не вызовет ли Байрон его на дуэль за то, что он собирался сказать, ― твоя поэзия столько для тебя значит?
Байрон гибко выпрямился и захромал обратно к лошадям, по-прежнему не глядя на Кроуфорда. Одним мгновенным рывком он вытащил два пистолета и крутанулся к Кроуфорду и деревьям; и в растянувшемся мгновении паники, Кроуфорд успел подумать, что умрет прямо здесь, и заметить, что руки Байрона сильно тряслись, а глаза блестели от слез.
Два выстрела слились в один оглушительный гром, но Кроуфорд уловил короткий, звонкий памм, с которым, по крайней мере, одна из монет улетела в поле.
Мало-помалу, Кроуфорд расслабился, смутно осознавая сквозь стоящий в ушах звон, что Байрон вернул пистолеты в кобуру и направился обратно к дереву; и сквозь яркие искры, плавающие перед глазами, увидел, как Байрон прохромал мимо дерева и углубился в заросли травы. Байрон смотрел вниз; по-видимому, искал монеты, которые пропали, обе.
― Она на самом деле, ― ответил Байрон, когда Кроуфорд приблизился к дереву и оперся о него спиной. ― Столько для меня значит, ― добавил он. Он ворошил ногой траву в нескольких ярдах от Кроуфорда, пристально вглядываясь в землю. ― Я… полагаю, я самого начала знал, кто такой лорд Грэй, по крайней мере, что он за существо, когда открыл перед ним дверь в мою спальню в 1803. Конечно, к тому времени, когда я осознал, что обрек на смерть мать и подверг опасности сестру, было уже слишком поздно. И все равно, я не хотел верить, что это он несет ответственность за… дело всей моей жизни, мою способность писать, то, что я… то, что сделало меня мной, ― ты же понимаешь, что я хочу сказать?
― Да, ― только и сумел ответить Кроуфорд.
― Я подозревал это ― именно этим объясняется моя неуемная тяга к физическим достижениями ― плаванье, стрельба, фехтование, похоть. Но ничто из этого не могло оправдать все те смерти, всю ненависть и… измены, которые сопутствовали моей жизни. Он остановился и поднял комок серебра, затем показал его со слабой улыбкой. ― Не плохо, а? Завернул пулю в монету. Он хромая направился назад к дереву.
303
Полкроны - монета достоинством в 2 шиллинга 6 пенсов, имевшая хождение в Великобритании до 1970.