Презрение во взгляде слуги только усилилось, когда он услышал бедственный французский де Ложа. ― Э..э, наверху, в нашей комнате, ― ответил Кроуфорд. ― Подожди здесь, пока я предупрежу мою… жену, мою теперешнюю жену, что мы поднимаемся.
Когда Кроуфорд вместе с де Ложем вернулся в спальню, Джозефина сидела на полу, и он не мог с уверенностью сказать, что мелькнуло в ее взгляде, когда она взглянула на невероятно древнего старика, очарование или отвращение, или и то и другое сразу; он видел, как работали ее сложенные на коленях руки, и знал, что она снова мысленно продирается сквозь дебри таблиц умножения.
Де Лож опустился в кресло возле окна и положил ноги на кровать. ― Ты спросил о Вернере, ― сказал он. ― Вернер ― это… можно сказать, главный монарх Габсбургов ― тайный, но вместе с тем абсолютный властитель австрийской империи. И он пребывает в этой должности уже очень давно ― он старше даже меня, на добрых четыре века. Он родился примерно в 1000 году нашей эры, в старинном замке Габсбург[336] на реке Аре[337], в швейцарском кантоне Аргау.
Кроуфорд стоял возле окна, смотря вниз на дорогу, где они оставили священников и крестьян, но резко обернулся, когда услышал имя кантона, и де Лож вопросительно поднял брови.
― Э-э, не бери в голову, ― сказал Кроуфорд. Он отвернулся обратно к окну, так как ему показалось, что он уловил какое-то движение на тенистой дороге. ― Слушай, я не особо любопытствую по поводу этого парня. Что ты…
― А должен бы, ― прервал его де Лож. ― Это человек ответственный за все наши злоключения. Он жаждал бессмертия, и он жил в Швейцарии, так что слышал немало историй о том, что Альпы являются цитаделью древних богов, сами, по сути, являясь этими древними богами, обращенными в камень изменившимся солнечным светом, но все еще живыми. Как-то ночью он вскарабкался в горы, тот молодой Фауст, которым он был, и умудрился пробудить горы настолько, чтобы поговорить с ними, и узнал о их народе, нефелимах, до-Адамовых вампирах, чьи окаменевшие тела все еще находят то там то здесь, дремлющие, словно семена в пустыне, дожидающиеся, когда пойдет животворящий дождь.
Де Лож вытянул свои иссохшие руки, разведя ладони примерно на фут. ― Они выглядят как маленькие статуи, ― сказал он. ― Маленькие окаменелые ребра какого-нибудь до-Адамового Адама, ожидающие, когда дыхание жизни снова их всколыхнет. Вернер нашел одну из них и хирургическим путем, используя также магию, поместил в свое тело, для того чтобы она могла пробудиться за его счет, так сказать, воспользовавшись его психическим кредитом. Он стал, таким образом, мостом, искусственным совмещением, своего рода представителем обеих рас одновременно, и теперь он ― вне сомнений ― все еще отчасти человек и оживленный нефелим сразу.
― Христос из старых богов, ― тихо сказала Джозефина по-французски. ― Своего рода искусственный спаситель-наоборот.[338] Ее руки безвольно лежали на коленях, словно даже таблицы умножения обманули ее ожидания.
Отстраненно Кроуфорд поразился, что она поняла речь старика, но его вниманием уже завладело нечто другое, и он отвернулся от окна, снова обратив лицо к де Ложу. ― Хирургическим путем, ― спросил он. ― Где он все это проделал? В Швейцарии, верно?
― Да, ― ответил старик. ― Ты что-то об этом знаешь?
Кроуфорд припомнил рукопись, про которую рассказывал Бойду шесть лет назад, то описание в Сборнике Менотти процедуры помещения статуи в человеческую брюшную полость. Как он тогда сказал Бойду, эта рукопись выжила лишь потому, что ее ошибочно занесли в каталог, как процедуру Кесарева сечения. ― Думаю, я читал хирургические записи об этом. Де Лож хотел было что-то сказать, но Кроуфорд призвал его к молчанию. ― Этот Вернер ― из Аргау! ― как он выглядит? Выглядит ли он… молодым? Здоровым?
Де Лож в изумлении посмотрел на него. ― Ты его видел, верно? Нет, он не молодой и не здоровый, хотя состояние его здоровья теперь, когда он в Венеции возле колонн Грай, весьма устойчиво. Он не может передвигаться, но он может проецировать себя в осязаемые образы, которых достаточно, чтобы поднять бокал вина или перелистывать страницы книги или отбрасывать плотные тени, если освещение не слишком яркое, и эти образы могут выглядеть настолько молодыми как он того пожелает. Хотя, он не может проецировать их очень далеко, не больше чем на несколько сотен ярдов от того места где находится его неимоверно древнее тело. А с 1818 этим местом является Дворец Дожей[339] на Пьяцца Сан Марко[340] в Венеции. Я думаю, единственная причина, по которой Австрийцы захватили Италию, чтобы он мог владеть колоннами Грай и жить в их консервирующей время ауре.
336
Old Hapsburg castle ― старинный замок Габсбург. Замок расположен в кантоне Аргау, в Швейцарии, недалеко от реки Аре. Был построен в 1020 ― 1030 гг. графом Радботом (нем. Radbot). Граф Радбот по имени его замка стал называться графом Габсбургом. Он стал прародителем династии Габсбургов, которая спустя несколько веков стала одним из ведущих монархических родов Европы. Сам замок, однако, был потерян Габсбургами в начале XV века.
338
339
Дворец Дожей (итал. Palazzo Ducale, анг. Doge's Palace) в Венеции ― памятник итальянской готической архитектуры (XIV ― XV веков). Это главное здание Венеции было прежде всего резиденцией дожей республики. Во дворце заседали Большой совет и сенат, работал Верховный суд, и вершила свои дела тайная полиция. Надстроенный сверху балкон служил своего рода праздничной трибуной, с которой дож являл себя народу.