Байрон прервал свои размышления, так как впереди, справа от него, через канал был перекинут узкий каменный мост, о котором ему говорили ― на его обращенной к воде стене были исполнены в виде барельефа три стилизованных волка, и Байрон без всякого удивления заметил, что вандалы отбили две ноги у средней фигуры и одну у дальней. Так что левая была четвероногим волком, дальше следовал двуногий, а последний был трехногим.
Он изучил ближайшую к нему опору моста, и у него упало сердце, когда он увидел почерневшие от времени деревянные ступени, ведущие вниз к воде. Сам того не осознавая, он надеялся, что ступени окажутся развалившимися, а место, в которое они вели, закрытым и давно заброшенным.
Он покосился вверх на проржавевшие железные балконы окружающих зданий, но никто, казалось, не взирал на него поверх цветочных горшков или бельевых веревок, так что он еще ниже надвинул на глаза шляпу и неохотно двинулся дальше.
Ступени были расположены так близко к мосту, что ему пришлось пригнуться, чтобы попасть внутрь, под его изъеденную непогодой каменную арку, а их конструкция оказалась настолько шаткой, что он крепко цеплялся за перила, несмотря на грязь, которую они оставляли на его замшевых перчатках. Теперь он отчетливо различал голоса, доносящиеся снизу, и лишь вес пистолета в кармане пиджака немного его успокаивал.
Ступени вели вниз на утопающий в тени причал, который тянулся в нескольких ярдах над лениво плещущей водой, а слева от него в каменной стене канала был проделан дверной проем. Деревянная дверь была раскрыта, но внутри мерцали лишь крохотные тусклые островки света. Влажный ветерок, громыхающий охрипшими голосами, пропитанный душным зловонием мокрой глины и спирта и немытых тел, выдыхался наружу из раскрытой каменной пасти, словно сама земля опустошала содержимое пораженных болезнью легких.
Байрон шепнул проклятье и шагнул внутрь. Его глаза быстро приспособились к царящей вокруг темноте.
Вдоль одной стены протянулась длинная барная стойка, на полках которой в ряд выстроились бутылки, а столы со стоящими на них маленькими светильниками были установлены на неровный каменный пол. Сгорбленные фигуры в нескольких креслах оказались при внимательном рассмотрении людьми; время от времени один из них что-нибудь бормотал своему соседу или поднимал бокал и отхлебывал из него.
Затем Байрон различил мужчину в фартуке стоящего за барной стойкой, и в свете свечи на одной из полок увидел, как тот вопросительно поднял брови. Байрон рассеянно ему махнул и снова повернулся к залу, пытаясь заглянуть в самые отдаленные уголки ― и неожиданно осознал, что помещение это с низко нависающим потолком было гораздо просторнее, чем ему показалось сначала. Небольшие островки света, которые сперва показались ему свечами, установленными на довольно близкой стене, оказались на самом деле лампами на дальних столах.
«Через безбрежные таверны к человеку, ― подумал он, коверкая строчку из Ксанаду[362] Кольриджа, ― туда, где над морем померкнул солнца свет[363]».
Он направился вперед, замедляя шаг возле столов, чтобы изучить выхваченные светом лампы лица; бармен что-то выкрикнул ему вслед, но Байрон выудил из кармана банкноту в один фунт и, не глядя, бросил ее за плечо, и мужчина снова впал в молчание. Байрон слышал, как он выбрался из-за барной стойки, а затем спустя мгновение вернулся на свое место.
Пол начал клонится вниз, по мере того как Байрон удалялся от выходящей на канал двери, а зловоние становилось все хуже. Беспорядочное бормотание множества диалогов, или, быть может, монологов, многократным эхом отражалось от стен, образуя общую интерференционную картину, накладываясь друг на друга, пока Байрону не стало казаться, что из этого шума должен в конечном итоге родиться один бесплотный совокупный голос, произносящий какое-то страшное заклятье, которое, будучи услышанным, вызовет неминуемую смерть.
Впереди показалась каменная кладка, и он подумал было, что наконец-то достиг дальней стены этого места ― но затем увидел, что это была просто сложенная из каменных блоков колонна, по другую сторону которой тянулась еще большая темнота; но перед колонной собралась большая толпа.
Люди, казалось, что-то очень-тихо распевали, и Байрон увидел, что на колонну было водружено выполненное в натуральную величину распятье. А из рук в руки церемониально переходила чаша, по всей видимости, золотой потир.
362
Xanadu, Ксанаду (Shandu, Шанду ― буквально «верхняя столица») ― исторический город, в XIII веке летняя столица Хубилай-хана, императора ― основателя династии Юань. Благодаря описанию Марко Поло город стал символом богатства и роскоши. В литературу город вошел под именем «Ксанаду» в стихотворении С.Т Кольриджа «Кубла-хан». Ксанаду - райская долина (в поэме С. Кольриджа "Кубла Хан").
363
Through taverns measureless to man, down to a sunless sea. В оригинале «Through сaverns measureless to man, down to a sunless sea» - Через безбрежные пещеры к человеку, в безжизненный впадая океан.