Одною тенью лица их укрыты,
Одною слепотою взор незряч.
— А. Ч. Суинбёрн[141]
Дождь не прекращался весь следующий день, и Кроуфорду казалось, что Байрон провел большую часть дня хромая вверх и вниз по сырым каменным ступеням и крича на прислугу; раздражительный лорд придирался к тому, как слуги упаковывали его одежду и постоянно менял решение о том, какие деликатесы повару следует упаковать в походную корзину. Пробравшись, разбрызгивая грязь, через внутренний двор к конюшне, он во весь голос бранился на конюхов, упорно не желающих понимать его распоряжения о том, как надлежит запрячь лошадей.
Кроуфорд, которому во флоте не раз приходилось сталкиваться с такими штурманами, ожидал увидеть на лицах прислуги выражение обиженного упрямства, обещающего, что работа будет сделана ох как нескоро, но слуги Байрона лишь закатывали глаза, ухмылялись и старались следовать наисвежайшим распоряжениям своего работодателя. Очевидно, что преданности Байрон все же посеял среди них больше, чем недовольства.
Следующее утро выдалось солнечным, и путешественники умудрились подняться в семь часов. Кроуфорд сидел вместе с Байроном, Хобхаусом и слугой Байрона в большом открытом шарабане[142], сонно покачиваясь на холодной кожаной обивке и, щурясь от пестрого солнечного света, поглядывал назад на конюхов и прислугу сопровождающих их верхом. К его несказанному облегчению обезьяны остались позади.
Весь день они путешествовали на восток по дороге, что протянулась вдоль северного берега озера, и, когда сумерки легли на весь окружающий ландшафт, за исключением далеких, отсвечивающих розовым пиков Мон Блан и остроконечной вершины д'Аргентиер[143], они остановились на ночь на постоялом дворе в портовом поселке Оучи[144], над которым в подернутом вечерней дымкой небе угадывались очертания светящихся окон и шпилей Лозанны[145], теснящихся на склоне горы Мон Джурат[146]. Байрон удалился рано, но простыни на его кровати оказались влажными, и он провел минут десять, ругаясь, сдирая их с кровати и разбрасывая вокруг, прежде чем, наконец, закутался в одеяло и снова вернулся в кровать.
Следующим утром, хотя и с ворчанием, компания поднялась в пять. Немного погодя все были одеты, накормлены, расселись по лошадям и сопровождаемые цоканьем копыт направились в восточном направлении, в то время как рабочие на набережной, в полумраке рассвета все еще убирали затвердевший конский навоз. Вдали высокогорные пастбища только начинали светиться изумрудным, в пробивающихся из-за горных пиков солнечных лучах, когда путешественники, наблюдающие, как темная поверхность озера взбирается все выше и выше по тянущейся справа дамбе, обнаружили, что дорога перед ними искрится водой, так что деревья, окаймлявшие ее с правой стороны, казалось, вереницей вырастали из озера. Этот рассветный феномен был столь же поразительным, как грибные круги, которые Кроуфорд мальчишкой находил на искрящихся росой лужайках, когда жил в Шотландии. Для того чтобы облегчить экипаж, на случай если колесо попадет в затопленную выбоину, Кроуфорд, Байрон и Хобхаус пересели на лошадей, и лошадиные копыта, погружаясь по щетку[147] шлепали по воде, оживляя этот отрезок пути, протянувшийся через ярко блестящее озеро.
Они провели ночь в Кларанс[148], на восточном берегу озера, а на следующий день наняли вьючных мулов и отправились в горы.
Для завтрака остановились под соснами на склонах Мон Давант[149]. Один из слуг разжег костер и сварил в котелке кофе. Слуга Байрона разнес всем завернутые в бумагу, уцелевшие с ужина, остатки курицы, а Байрон самолично расхаживал среди рассевшейся компании с полуторалитровой бутылью холодного белого вина и наполнял чаши, освободившиеся от кофе.
В конце концов, Байрон уселся на позолоченной солнцем куче бурых сосновых иголок, недалеко от того места, где Кроуфорд, в первый раз за по меньшей мере неделю, пытался побриться.
Хотя у него была лишь холодная вода, Кроуфорду все же удалось взбить некоторое количество пены из куска мыла, которое он одолжил у Хобхауса, и теперь он осторожно вел прямой бритвой по исхудавшей щеке. Он водрузил маленькое зеркальце на темную упавшую ветку, которая лежала впритык к стволу, и после каждого медленного движения бритвы с любопытством вглядывался в свое отражение. То ли из-за высоты над уровнем моря, то ли из-за выпитого с утра вина, он с трудом узнавал свое лицо. Каждый раз, когда он бросал на него взгляд, ему казалось, что лицо не его, а какого-то слабоумного.
148
Кларанс (фр. Clarens) ― небольшая деревенька коммуны Монтрё в Швейцарии, в кантоне Во, на северо-восточном берегу Женевского озера. Кларанс расположен рядом с городом Монтё. Этот район относится к Швейцарской Ривьере (условное название полосы прибрежных курортов, расположенных вдоль северного берега Женевского озера).