– Здесь никого нет, – Таонкрахт растерянно огляделся по сторонам. – Тебе примерещилось.
– Ничего себе – примерещилось! – Встревоженно возмутился я. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось, чтобы этот холм оказался галлюцинацией: то, что мне волей-неволей приходилось принимать за реальность, было способно свести с ума и без дополнительных наваждений. Я ткнул пальцем в сторону войлочного незнакомца: – А это что за палатка на ножках?
Услышав меня, диковинный экспонат поспешно ретировался, а Таонкрахт непонимающе уставился на меня.
– Что ты имеешь в виду? Я никого не видел… – Его лицо внезапно перекосилось от гнева и, как мне показалось, тревоги, и он взволнованно спросил: – А как он выглядел – тот, кого ты увидел?
– Я же говорю – палатка на ножках… Такой серый войлочный холм с дыркой, из которой выглядывала чья-то любопытная рожа.
– Это был Габара! – Таонкрахт смотрел на меня с суеверным ужасом. – И ты его увидел! Ты воистину всемогущее существо!
– Еще бы я его не увидел, – фыркнул я, – а что, считается, что ТАКОЕ можно не заметить?
– Он же невидимый, – упавшим голосом сказал он. – Все Габара в совершенстве владеют этим искусством.
– Так это был человек-невидимка? – Развеселился я. До меня наконец дошло, что Таонкрахт действительно не видел войлочную палатку – и не потому, что он так уж много выпил, а потому, что это каким-то образом согласовывалось с загадочными законами местной природы. Я тут же насел с расспросами на своего единственного информатора: – А кто такой этот Габара? И почему он тут бродил?
– Соглядатай, – мрачно сообщил Таонкрахт и снова потянулся к кувшину.
– Чей соглядатай? Соседский, что ли? – Понимающе усмехнулся я. – Сейчас расскажет твоему соседу, что ты раскатал губу на души его слуг?
– Ты что, какие соседи! – Отмахнулся он. – Габара – это служитель касты Сох. Они соглядатайствуют по приказу Ургов.
– Тех, которые якобы оставили вам правильный огонь? – Заинтересовался я. – А кто они такие? Местные правители?
– Если бы правители! Я сам правитель на своей земле, между прочим… Они скорее сродни тебе, или даже Ему – Он ткнул пальцем в направлении неба. Насколько я понял, он имел в виду бога, но не решился произнести это слово в моем присутствии. Вообще-то странно: с какой бы это стати у человека, живущего под тремя солнцами, взялись классические христианские суеверия?
– Они уже давно исчезли с лица земли, покинули этот мир, но они всегда рядом… Одним словом, Урги – это Урги, – Таонкрахт перешел на свистящий шепот. – Плохо, что они уже пронюхали о тебе. Хотя… Ха! Жизнь – это борьба! Не было еще такого, чтобы настоящий альганец не договорился с Сох… А если договорился с Сох, считай, что договорился и с Ургами. Забудь о нем.
– О’кей, – вздохнул я, – поверю тебе на слово.
– Но как, однако, ты его углядел! – Снова изумился Таонкрахт. – Он покачал головой и в очередной раз приложился к кувшину. По моим подсчетам он уже выдул не меньше литра своего крепкого пойла, и ничего – только рожа еще больше раскраснелась. Вот это, я понимаю – великий чародей!
– А может быть, мы сделаем так, – осторожно предложил я, – ты прочитаешь какое-нибудь заклинание, чтобы я вернулся назад, а потом, когда ты договоришься с этими ребятами – Сохами, Ургами и остальным начальством, я вернусь. Возможно, к этому времени мое настроение переменится, и мы сможем договориться…
– Но я не могу тебя отпустить! – Растерянно сказал Таонкрахт. На его раскрасневшейся роже появилось выражение неподдельного ужаса, но он быстро взял себя в руки и решительно помотал головой – для пущей убедительности.
– Как это – не можешь? – Опешил я. Нельзя сказать, что я действительно надеялся так легко его уговорить, но разочарование было совершенно сокрушительным, как удар под дых. – Скажи прямо, что не хочешь, – я старался говорить сердито, но боюсь, мой голос дрогнул от отчаяния.
– Я не могу отпустить тебя, пока мы не закончим сделку, – объяснил он. – Если демон не выполнит то, ради чего его вызвали, освобождающее заклинание не подействует… – Наверное на моем лице появилось совершенно неземное выражение, потому что Таонкрахт торопливо добавил: – А если демон убьет чародея, который его призвал, он навсегда останется в этом мире, поскольку некому будет его отпустить.
– Врешь небось, – устало сказал я. – Ладно, ври пока можешь.
– Может быть, ты просто даруешь мне бесконечно долгую жизнь и могущество, прямо сейчас? И сразу отправишься туда, откуда пришел, – нахально предложил он, звучно отхлебнув из своей посудины. – Триста душ тебе хватит?
– Мало. – Твердо сказал я. – Могущество – это тебе не хрен собачий… Слушай, я устал. Я хочу остаться один. Мне нужно подумать.
– Я отведу тебя в лучшие покои этого замка, – важно согласился он.
– В лучшие не обязательно. Я хочу остаться в той комнате, в которой я провел ночь. Если уж там горит правильный огонь…
Таонкрахт едва заметно скривился. То ли комната была нужна ему для других целей, то ли он сожалел, что был со мной не в меру откровенен, когда рассказал про огонь, то ли он планировал поместить меня в спальню, из которой мне не удалось бы выйти без его помощи. Черт знает, что творилось в его безумной голове!
– Там тебе будет неудобно, – наконец сказал он. – Там даже нет кровати.
– Ну так прикажи, чтобы ее поставили. Я так хочу.
Я еще и сам не знал, почему хочу поселиться именно в той комнате, просто доверял своему инстинкту, который требовал, чтобы мое драгоценное тело оставалось на обжитой территории и не совалось в незнакомые места.
– Хорошо, если ты так желаешь, – вздохнул Таонкрахт, – я прикажу поставить там кровать.
Я мысленно поздравил себя с маленькой победой – хотя, на кой черт она мне сдалась, эта победа?!
Пока Таонкрахт орал на своих горемычных слуг, которым по его расчетам в ближайшее время предстояло лишиться души, я понял, что мой желудок ноет от голода, взял со стола кусок толстой мягкой лепешки и осторожно отщипнул краешек. Вопреки моим смутным опасениям, лепешка оказалась невероятно вкусной. Впрочем, в стрессовых ситуациях мой аппетит дезертирует первым, поэтому я не наслаждался едой, а методично запихивал в себя необходимое количество калорий. Когда желудок перестал ныть, я отложил лепешку в сторону и вопросительно посмотрел на Таонкрахта.
– Ну что, все готово?
– Думаю, да, – Он решительно поднялся с места. – Пойдем, проверим. Этих лодырей, моих слуг, надо поторапливать, а то они до ночи будут возиться…
– А ты уверен, что у них есть души? – Ехидно спросил я, когда мы добрались до моей комнаты. – По крайней мере, мозгов у них нет, это точно!
Я не зря ехидничал. Дюжина здоровенных ребят отчаянно пыталась втиснуть в маленькую дверь громоздкое сооружение, отдаленно напоминающее кровать. На самом деле сие было вполне возможно – для этого следовало просто развернуть злосчастный предмет обстановки, а не пихать его поперек.
Таонкрахт зарычал, на бестолковые головы его несчастных слуг посыпались затрещины. Между делом он все-таки как-то объяснил им технологию вноса мебели, так что через несколько минут процесс был благополучно завершен. Я удовлетворенно кивнул, вошел в комнату и устало опустился на кровать. Больше всего на свете мне хотелось спать – в глубине души я почему-то надеялся, что мне удастся проснуться дома…
– Я пришлю к тебе спокойноношного, – пообещал Таонкрахт. Он почему-то последовал за мной и даже уселся рядом на край кровати. Кувшин с сибельтуунгским черным он предусмотрительно взял с собой и теперь звучно отхлебывал очередную порцию горючего.
– Не надо ко мне никого присылать, – несчастным голосом попросил я. – Мне нужно побыть одному. Ты можешь уйти? Мы еще успеем пообщаться, будь уверен!
– Хорошо, как скажешь, – Таонкрахт грузно поднялся с моего ложа и направился к выходу. Уже стоя на пороге он упрямо сказал: – Но спокойноношного я все-таки пришлю. Если он тебе не понравится – убей его, я не стану возражать! Самому надоел…