— Что ты имеешь в виду? — заинтересовалась птица. — Яне понимаю некоторые слова… Хочешь сказать, что ты раньше умел совершать чудеса? А теперь больше не умеешь?
Я удрученно кивнул.
— Ничего, не огорчайся. Так бывает, — утешило меня это великодушное создание. — Может быть, это не навсегда…
Удивительно, но разговор с птицей меня здорово успокоил, и я с изумлением понял, что вполне могу снова заснуть — единственное, что требуется жертве жестокого похмелья, проверено опытом! Я так обрадовался этому открытию, что тут же свернулся калачиком на земляном полу склепа, не утруждая себя напрасными сожалениями по поводу отсутствия одеяла и подушки.
Я действительно тут же уснул — вот это, я понимаю, чудо! — и мне снились изумительные сны о доме, опасно похожие на реальность. Нежась в теплом омуте сновидений, я смутно припомнил, что у меня были большие проблемы, а потом с удовольствием решил, что все уже утряслось…
Но этому неземному блаженству пришел конец. Я проснулся, дрожа от холода, и тут же вскочил, дико озираясь по сторонам. Первые несколько секунд я вообще не понимал, что происходит, поскольку никак не мог выкарабкаться из сладкого тумана сновидений. А потом вспомнил, как на самом деле обстоят дела, и тихонько охнул от обрушившегося на меня отчаяния. Думаю, именно так чувствует себя человек, очнувшийся после наркоза, когда понимает, что пару часов назад ему благополучно ампутировали обе ноги.
В каком-то смысле мне все-таки было легче: по крайней мере, мое тело пока оставалось в целости и сохранности. У меня «ампутировали» только прошлое, мою единственную и неповторимую жизнь, которая как раз начала казаться мне по-настоящему прекрасной и удивительной. Удивительной, впрочем, она вполне могла считаться и сейчас, но вот эпитет «прекрасная» теперь был совершенно неуместен…
— Очень эмоционален, верно? Склонен преувеличивать свои переживания и давать волю чувствам. Как избалованная женщина из касты Хигги.
Я чуть не грохнулся в обморок, услышав бесцветный глуховатый голос, раздававшийся откуда-то из темноты. Потом до меня дошло, что голос не просто звучит, но еще и дает мне не слишком лестную характеристику. Он тем временем невозмутимо продолжил:
— Впрочем, в некоторых случаях это даже полезно…
— Что полезно? Кому полезно? — возмущенно взвыл я. — Кого это еще сюда принесло?!
— Разве его не предупредили о нас? — озабоченно спросил голос.
— Почему же, предупредили. Я послал сюда Бурухи, а на него можно положиться, — ответил другой голос. Они были так похожи, словно таинственный незнакомец говорил сам с собой.
— Ну тогда ладно… Мы — Урги, — последняя фраза явно предназначалась мне.
— Выразить не могу, как меня это радует, — горько усмехнулся я. — А вы что, невидимки?
— Обычно нет. Просто мы не хотим тебя пугать.
— Щадите мое душевное здоровье? — вздохнул я. — Можете не стараться: от него все равно уже ничего не осталось! А где птичка? Тут была такая замечательная, мудрая птица…
— А, ты имеешь в виду Бурухи. Он улетел. Если ты уже проснулся, нам незачем оставаться в этом склепе, — заметил Ург. — Мы пришли, чтобы пригласить тебя к себе.
«К себе» — это куда?
— Вниз, — лаконично объяснил Ург. Немного помолчал и добавил: — Мы уже давно живем под землей. Можешь поверить, у нас тебе будет гораздо комфортнее, чем здесь. Нам — тем более. Нам тяжело подолгу пребывать так близко к поверхности. Спустимся поглубже, там и поговорим. Ты согласен отправиться с нами?
— А что, разве мое мнение принимается в расчет? — Я был приятно удивлен. — И если я не захочу идти с вами, вы не станете меня принуждать?
— Зачем? — в голосе Урга звучало недоумение. — Ни один человек не нужен нам настолько, чтобы тащить его к себе силой. Если ты не хочешь идти с нами, не надо! Оставайся здесь, или возвращайся в Альтаон, или ступай на все четыре стороны. Ты волен делать, что хочешь.
— Да уж, нечего сказать, выбор у меня шикарный! — усмехнулся я. — Полная неизвестность или мой сердечный друг Таонкрахт… Понятно, что я выберу неизвестность, да еще и спасибо вам скажу!
— Это ни к чему: мы не нуждаемся в словах, выражающих благодарность. Мы и сами можем произнести сколько угодно таких слов, — флегматично возразил мой все еще невидимый собеседник. — Если ты принимаешь приглашение, следуй за нами.
— Как я могу следовать за вами, если я вас не вижу?
— Тебе не обязательно нас видеть. Вполне достаточно, если ты будешь видеть путь.
Я хотел было сказать, что никакого «пути» я тоже не вижу, но вдруг заметил у себя под ногами тоненький прямой лучик света. Эта яркая путеводная ниточка ненавязчиво приглашала меня следовать за ней в темноту. Я пожал плечами и решительно зашагал в эту самую темноту. Тому, кто потерял все, легко быть мужественным. Почти так же легко, как мертвому…