Он подошел к затоптанной женщине, деловито обшарил ее неподвижное тело, изъял еще одну связку дротиков и большой нож топорной работы.
— В хозяйстве пригодится, — пояснил он. И добавил, возвращаясь к только что прерванному разговору: — Когда у тебя такая хреновая жизнь, лучше забывать как можно больше!
— Тебе их жаль? — спросил я. — Тогда зачем ты так круто с ними обошелся?
— Докучают, — коротко объяснил он. Немного подумал и решительно сказал: — Нет, Ронхул, мне их не жаль. Еще чего не хватало! Просто я рад, что сам таким не родился. Сколько живу на свете, столько радуюсь. Моя мать была из касты Ханара,[25] а отец… кто его знает! Мать говорила, что какой-то шархи из Клохда. Думаю, так оно и было. Повезло дуре! Ну а мне-то как повезло…
Я не стал углубляться в дебри незнакомых терминов: если честно, мне было глубоко плевать и на генеалогическое древо своего нового приятеля, и на всякие там невразумительные «шархи», «клохды» и «ханары». Кровавая мазня на темной траве не давала мне сосредоточиться на процессе познания. Впрочем, Мэсэн мне по-прежнему вполне нравился, а расправа с несчастными разбойниками внушала уверенность, что этот дядя вполне способен оградить меня от всех неприятностей, которые ждут одинокого путника в незнакомых лесах. Больше мне ничего и не требовалось, кроме разве вот загадочной Быстрой Тропы, которую он обещал для меня поискать…
Мэсэн неторопливо запряг свое кровожадное чудовище в телегу. Я внутренне содрогнулся оттого, что был вынужден находиться в непосредственной близости от этого плотоядного бегемота с обманчивой внешностью плюшевой игрушки, но взял себя в руки — «не до истерик сейчас, барышни!» — и сделал вид, что мне абсолютно по фигу, кто там тянет эту телегу, лишь бы пешком не ходить. Мэсэн, к счастью, не заметил моей внутренней борьбы, уселся рядом, ободряюще похлопал кошмарное создание местной природы по жирной заднице, и мы отправились дальше.
Приближался вечер, в лесу быстро сгущались сумерки. Почва становилась все более топкой, колеса телеги то и дело увязали, и «свинозайцу» приходилось прилагать ощутимые усилия, чтобы тащить ее дальше. Я отметил, что здесь нет ни мух, ни комаров, ни их эквивалентов, и это был приятный сюрприз. Вскоре мы подъехали к высокой ограде, сплетенной из тонких древесных стволов. Впрочем, сооружение производило впечатление прочного и вполне надежного.
— Приехали, — объявил Мэсэн. — Это мой дом, Ронхул. Сейчас повеселимся!
— Что, еще одна засада? — понимающе спросил я. — Опять разбойники?
— Да нет, какая там засада! Жрать будем. Не знаю, как ты, а я проголодался.
Двор за забором оказался просторным и порядком запущенным: то тут, то там росли пучки странной изжелта-бледной травы, повсюду валялись обрывки веревок и старые тряпки, под высоким кривым деревом, усеянным огромными белыми цветами, стояли латаные сапоги.
Рядом с сапогами топталось совершенно голое, невероятно уродливое существо, отдаленно напоминающее человека. У него была темная кожа цвета хаки, гладкая и блестящая, словно ее смазали маслом. Тело казалось невысоким, но очень массивным, с широченной грудной клеткой, руки существа почти достигали земли, а ноги были непропорционально короткими, толстыми и кривыми, совсем как у полоумного Таонкрахтова скотника. Лицо существа даже нельзя было назвать топорной работой: топор — слишком ювелирный инструмент для такой работы! Скорее уж тут поработал экскаватор: выкопал две ямы для глаз, еще одну — для рта, а излишки ссыпал в центре лица, благодаря чему существо обзавелось большим плоским носом. Этот красавчик издавал тихие звуки, похожие на удовлетворенное ворчание. Кажется, он был нам рад.
— Кто это? — шепотом спросил я.
Мэсэн насмешливо покачал головой.
— Кто, кто… Ну не жена же! Дерьмоед мой, разве не видно?
— А я еще никогда их не видел, — объяснил я.
— Ну и дела! — удивился Мэсэн.
— Я был у Таонкрахта всего два дня. А у Ургов — несколько часов…
— Да ну тебя! Зачем Ургам-то дерьмоеды? — испуганно сказал он. — Не гневи судьбу, Ронхул! Ну и язык у тебя…
— Язык как язык, — вздохнул я. — Слушай, а он — человек?
— Он — дерьмоед, — авторитетно объяснил Мэсэн. — А пока я его не поймал, он был болотным бэу.
— Значит, не человек, — с непонятным мне самому облегчением заключил я.
— Ты уже налюбовался? — вежливо осведомился он. — Пошли жрать, Ронхул. А то я один пойду, а ты осматривайся.