– Серега, ты жив? – Юра аккуратно начал спускаться по склону, Махиндра попыталась пойти за ним, но передумала, поскользнувшись после первого шага.
– Жив! – крикнул Болт. – Вытащите меня отсюда, у меня ноги запутались.
Через несколько минут возни Юра и Болт, покрытые красной пылью, поднялись на паркинг. Махиндра в куче поваленной техники нашла свою «хонду» и пыталась вытащить ее из-под завала.
– Надо сваливать, – Юра поднял скутер, сел на него и включил зажигание. Махиндра села сзади.
– А как я поеду? – Сергей не увидел места для себя на маленьком сиденье.
– С нами, садись, – Махиндра подвинулась и, плотно прижавшись к Юре, освободила немного места.
Болт втиснулся между прикрученным сзади запасным колесом и Махиндрой, и Юра тронулся с места, не обращая внимания на охранников паркинга, быстро и громко приближающихся к ним.
Чудом уворачиваясь от их расставленных в разные стороны рук, Юра выехал за ворота клуба и прибавил газу. Ветер заложил Болту уши, в футболке было нереально холодно, и он, стараясь перекричать мопед и самого себя, проорал Махиндре:
– А нам еще долго ехать?!
– Куда?!
Болт опешил и для уверенности прокричал:
– А куда мы едем?!
– Сначала в «Манчес», там покурим, а потом – в «Парадизо»!
– А что такое «Манчес»?!
– Приедем – расскажу!
Болту казалось, что Юра несется с огромной скоростью, в повороты он входил как великие мотоциклисты на мотокроссах – до этого момента Болт видел такое только в прямых трансляциях из Индианаполиса на РТР-Спорт.
«Дельфинчик» накрывал все сильнее и сильнее, дорога впереди уже не двоилась в глазах, а как щупальца спрута плавными линями расползалась между пальмами. Болт прекрасно понимал, что у Юры перед глазами такая же картинка и удивлялся его способности все время попадать мопедом между толстыми стволами деревьев.
– За этим поворотом будет «Манчес», – Махиндра показала рукой на быстро приближающийся перекресток, перегороженный железными полицейскими стойками и собственно полицейскими.
На повороте Юра даже не отпустил акселератор, его штанина коснулась земли и подняла столбик пыли, скутер угрожающе накренился, Болт зацепился локтем за полицейского, тот засунул свисток в рот, но свистнуть так и не успел – троица в считанные секунды пропала в темноте.
Через сотню метров Юра резко остановился возле построенного из бамбуковых палок кафе.
– Это и есть «Манчес», со сленга переводится как «жор по обкурке», – Махиндра спрыгнула и уверенным шагом пошла ко входу.
Половина пластмассовых столов была занята израильтянами, каждый из них был поглощен каким-то делом, но никто не ел – кто-то чистил чилам, кто-то прикуривал новый, кто-то крошил гашиш в микс-болл, кто-то забивал, кто-то снова прикуривал. Вентиляторы с трудом разгоняли облака дыма, но справлялись.
Официант быстро принес меню и собрался было уходить, но Юра, уже приготовивший все для скручивания косяка, остановил его и заказал три чая.
– Only tea? – официант не удивился, подобные заказы в меню были оформлены отдельной страничкой.
– Yes, – Юра начал кропалить, гашиш мелкими кусочками вываливался из-под его пальцев в половинку отшлифованного до блеска кокосового ореха. Затем он вытащил сигарету и поводил ею над пламенем зажигалки до тех пор, пока бумага не почернела.
– А зачем ты так делаешь? – Болт не понимал, зачем надо портить сигарету.
– Это чтобы табак стал сухим, так проще скручивать, – Юра даже не оторвал взгляда от процесса, провел языком до фильтра, оторвал намокшую бумагу и высыпал табак к гашишу. Из маленького блокнотика он оторвал листок и свернул его в трубочку.
– А это что? – записей в блокнотике не было, и Болт понял, что это еще одна фишка, облегчающая приготовление косяка, но для чего она именно – додуматься не смог. Он, в принципе, вообще не мог понять, как строился в тот момент его мыслительный процесс, на мгновенье он залип, но, осознав, что разобраться в этом сложном вопросе по-любому без посторонней помощи не сможет, вновь сосредоточил внимание на процессе скручивания косяка.
– Это фильтр, – ловко выудив листок папиросной бумаги из конвертика, Юрик положил на его край свернутую трубочку и высыпал смесь, равномерно распределив ее по всей длине. Дальше, как фокусники, скрывающие свои пассы под темной тканью, он опустил руки под стол, заставив Болта с головой нырнуть туда же. Пальцы Юры преобразили заготовку в готовый джойнт, он провел языком по клейкой полоске и, замяв бумагу на конце косяка, протянул его под столом Болту. – Взрывай! И не говори, что ты не куришь.
Не поднимая головы, Болт наощупь нашел зажигалку и прикурил.
– Вылезай, здесь можно не прятаться, – засмеялась Махиндра, когда Болт стукнулся головой о край стола.
Официант принес три высоких стеклянных стакана с кипятком и отдельно на блюдце три пакетика чая.
Джойнт пошел по кругу, израильтяне одобрительно подняли свои чиламы и сказали: «Бом!»
– Все, хватит, я больше не могу, – Болт передал Махиндре косяк и впервые поинтересовался, как ее зовут.
– Маша… – она сделала глубокую затяжку, задержала дым в легких и на выдохе продолжила, – …но Махиндра привычнее.
– А почему так?
– Понятия не имею. Ты думаешь, это важно?
– Не очень, – Болта на самом деле интересовало совсем другое. – Ребят, а что такое гоанский синдром?
– Знаешь, здесь люди делятся на два типа, – Юра затянулся. – Первые – те, кому ничего не нравится. Им хоть слона на уши поставь и яйца в розовый цвет ему покрась, – они все равно плеваться будут, потому что, к примеру, на пляже корова гуляет. Вторые – это те, кому насрать на грязь у обочин и тех же самых коров на пляжах, они кайфуют от пальм, солнца, моря…
– А при чем тут гоанский синдром?
– Каждый здесь находит то, что ищет. Это и есть гоанский синдром, – Юра потушил маленький остаток джойнта и, допив чай, предложил ехать.
Второй раз полицейский, мимо которого вновь промчались ребята, успел не только засунуть свисток в рот, но и выпустить в него порцию воздуха, но свист долетел только до спины Болта, даже не потревожив Юру, – он продолжил ехать, напрочь проигнорировав желание копа их остановить.
На стоянке возле «Парадизо» припаркованной техники было раз в пять больше, чем возле «Кабаны», огромная неоновая вывеска освещала пространство перед клубом и небольшую очередь у входа. В течение нескольких минут, пока Юра ставил скутер и все трое шли до железного турникета, через который люди попадали внутрь, им предложили около пятнадцати наименований наркотиков, гарантируя только «гуд кволити» и «фулпауэр». Махиндра свободно прошла вперед, Юра протянул кассиру две сотни, и ему на запястье поставили огромную синюю печать. С Болтом тоже долго не разбирались и влепили синий круг прямо на ладонь.
– Ну что, турист, на танцпол? – ухмыльнулся Юра, глядя на двигающиеся желваки Сергея.
– Ага, – ему и не надо было никуда идти, плотный бит доносился снизу, и этого было достаточно, чтобы Болт затанцевал. – А жвачка есть?
– Внутри купим.
Крутые ступеньки полукругом спускались в грот, сразу за ними перед глазами Болта открылась площадка, заполненная людьми. Их одежда светилась в ультрафиолете цветами растворов, обычно стоящих за стеклом в кабинете химии. Образец цвета дредов диджея вообще обычно прятался в колбе под замок и опечатывался химичкой вместе с ее личной росписью на приклеенной полоске бумаги.
Воспоминания о школьном кабинете вернули мысли Болта в Россию – прошла всего неделя, но эта неделя не то пролетела, как одно мгновенье, не то растянулась линией длиною в жизнь. Понять это было сложно, очень странные метаморфозы происходили здесь со временем. Иногда оно скакало, как пинг-понговый шарик между ракетками китайских теннисистов, иногда растягивалось, как те самые яйца кота, о которых Сереже постоянно говорила его бабушка.