Выбрать главу

Остаток вечера я смотрела трехчасовой фильм, изо всех сил пытаясь не следить за лихо закрученным сюжетом и непростыми отношениями героев, а анализировать концепцию, пытаясь вычленить полезную информацию. Боюсь, аналитик из меня вышел... не самый лучший. Я поняла лишь одно - инициация происходит на выбросе сильных эмоций. Без разницы: любви, ненависти, боли, гнева. Если бы мне удалось, как добропорядочной английской леди викторианской эпохи, «лечь на спину и молиться», или, как сказала Джанет, отнестись ко всему этому как к медицинской процедуре - безэмоционально... Черт, я бы могла круто обломать Харвеста.

Если, конечно, этот фильм и в самом деле был шагом от реальности, а не совместным глюком сценариста и режиссера.

- Удалось найти что-нибудь полезное? - спросил Кельвин за поздним ужином, который мы, как и обед, готовили вдвоем.

- Что-то удалось, - я пожала плечами, - но насколько оно полезно... Жизнь покажет.

Кельвин держался подчеркнуто спокойно, я даже начала думать, что зря себя накрутила, когда заметила, что композитор своими музыкальными пальцами случайно завязал в узел столовую вилку.

- Что-то в воздухе, - объяснил он, - не могу сказать, но загривком чую, еще аукнется нам с тобой этот шоппинг.

- Так давай я просто исчезну, - предложила я, - прямо сейчас.

- Думаешь, поможет? - Кельвин насмешливо двинул бровями, - ты такая наивная... Эти ребята все равно вытрясут душу из всех, кого видели поблизости, просто так, на всякий случай.

- И... что делать? В погребе прятаться?

- Спать ляжешь наверху, со мной, - решил Кельвин.

- Ты подумал, и понял, что пока дают - нужно брать? - обрадовалась я.

- Нет. Я подумал и решил, что в нашей ситуации все средства хороши. Чем черт не шутит, вдруг они подумают, что - было, и отвяжутся от тебя.

- Это кто из нас наивный? - осторожно уточнила я.

- Оба, - признал Кельвин, - Но никого более подходящего здесь все равно нет, так что будем выкручиваться сами.

- Спой мне, - попросила я. Он не стал отказываться. Гитарный перебор вплелся в темнеющее небо и заменил тревогу светлой печалью.

 

...Мне нужен ангел персональный,

Чтоб он спасал меня любя.

Не просто образ идеальный,

А чтобы был чуть-чуть в тебя.

 

Чтоб было в нем немного неба,

Чтоб было в нем чуть-чуть земли,

И чтобы он и был и не был

И крылья у него росли...

 

У тебя глаза как звезды,

У тебя как крылья руки.

Приходи, пока не поздно.

И спаси меня от скуки.

От движений бестолковых

И от мыслей неприличных,

Что живется мне хреново,

И что я родился...

Лишним.

 

Я слушала его голос, красивый, низкий, с легкой хрипотцой, очень сильный - и обмирала от восторга, смешанного с тоской и завистью. В нем была любовь. И эта любовь предназначалась женщине. Но - не мне. Я всего лишь ребенок.

За 16 лет я умудрилась ни в кого не влюбиться, даже по-детски. Парни на меня пялились, мне это нравилось, но сердце не дернулось ни разу. А вот сейчас оно сходило с ума, вибрировало в такт струнам, пело - и было мне больно, но и хорошо.

 

Такая жизнь бывает стерва,

Что просто не хватает сил.

И с ней нужны стальные нервы,

И надо, чтобы ангел был.

 

И чтоб не просто лик печальный,

С какими подают пальто.

Мне нужен ангел персональный -

И ты подходишь как никто...

 

...Кто она такая, Кельвин? Ее здесь нет, нет даже халатика. Значит - ее просто нет в твоей жизни. Ты один. И ты не позволишь мне даже попробовать. Не потому, что я ребенок. И не потому, что это опасно. А просто потому, что Она отняла тебя у всех остальных, подарив взамен музыку.

Ты считаешь это равной заменой?

Господи, как я хочу еще раз, хотя бы один раз почувствовать твои руки на своей спине, твои губы у виска, твое дыхание, щекочущее кожу.

Вот оно как, оказывается, ощущается, это самое: «Я тебя хочу». Как жар, жажда и нехватка кислорода. И, одновременно - как набор высоты.

Я набираю высоту, Кельвин. И ты это чувствуешь - не можешь не чувствовать. Поэтому голос становится таким бархатным.

 

У тебя глаза как звезды,

У тебя как крылья - руки...

 

Наклонись ко мне. Коснись меня, пожалуйста! Хотя бы локтем, коленом, грифом гитары - чем угодно. Коснись меня, иначе я это сделаю сама - и гори все синим пламенем. Господи, нам же как-то еще и спать в одной комнате и, не дай Создатель, в одной постели. Я же не выдержу, я уже не выдерживаю...

Последний аккорд долго висел в пустоте. Так долго, что я успела умереть и воскреснуть, и пять раз облизать губы, и построить с десяток воздушных замков и с пяток лестниц в небо.