Я вступаю в совершенную черноту дверного проема, делаю шаг…. И тысячи искр рассыпаются под сводом моей черепной коробки. Как бы фейерверк, однако далеко не умозрительный, а более чем реальный!
В полной тьме сие впечатлило особенно. Второй удар за столь непродолжительное время несколько исказил восприятие дальнейших событий.
Пощады, любезный читатель, лишь о ней я молю тебя! Позволь считать мой вклад в летопись завершенным и обрати свое благосклонное внимание на труд иного повествователя, чья голова пострадала менее.
Часть третья
Рассказ продолжает основной автор, Екатерина Малышева.
Господи, Боже мой, как все бесконечно запуталось в этой истории! Мне от души жаль писателей, они должны сводить концы с концами в изобретенных ими литературных построениях, но спасает опыт, иначе говоря профессионализм. А мне, злосчастному редактору, видит небо, почти не под силу управиться с бесформенной кучей реальных событий, свалившихся на мою голову в тот печально памятный день!
Кто мне подскажет, с какого момента продолжить рассказ: описывать хронологически свои приключения в подвале или сразу объяснить, каким образом бедный Отче Валентин получил доской по голове?
Да простит меня муза художественной литературы (не знаю, как её зовут и существует ли она в природе), но начну я, пожалуй, с конца. Вернее, с середины.
Ждать пришлось долго… Тихо, как в гробу, было в проклятом подвале и так же темно. Сколоченный на века деревянный стул удобством не отличался, а тяжелая, не ошкуренная доска впивалась в руку тысячей заноз. Но речь шла о спасении жизни. (Так мне думалось, по крайней мере!)
Шумы и шорохи за дверью я расслышала заблаговременно, неслышно влезла на стул, прислонилась спиной к двери и затаила дыхание.
Мелодично звякнул замок, медленно приоткрылась тяжелая створка, темная фигура нерешительно вступила в дверной проем и приблизилась вплотную.
«Ужас какой!» — слабо пискнуло мое цивилизованное сознание, но рука совершила взмах отдельно от него.
Ребро корявой доски очертило полукруг и, как нож гильотины, опустилось на чей-то череп. (Я была в полной уверенности, что это Лешка Лисицин!)
Человек вскрикнул и сел, схватившись за голову. Путь на свободу был открыт. Ну вот теперь я начну сначала, вернее с начала середины.
Я остановилась в предыдущей порции повествования на том, что два события произошли на диво одновременно: я грохнулась коленками на пол и, прежде чем это осознала, услышала, как ключ дважды повернулся в замке за моей спиной.
К своему величайшему теперешнему удивлению прежде всего я стала выяснять в темноте наощупь, целы ли джинсы. Все-таки Ливайсы, «made in USA» и стоили 170 р., вполне по-божески. Плотная материя оказалась в порядке, но под ней огнем горели ссадины.
«Он, наверное, сам сумасшедший. Или попугать меня решил, чтобы отвязалась,» — лениво просыпались мысли, пока я с трудом поднималась в вертикальное положение. — «Подержит тут в темноте, потом откроет и выпихнет вон. Странный парень какой-то…»
Темнота вокруг царила непроглядная, но, как это неоднократно описано в художественной литературе, глаза постепенно стали привыкать.
Я поняла, что стою в обширном низком помещении без окон и источников света, а в дальнем конце его проглядывалось что-то вроде неосвещенного коридора — тьма там сгущалась особенно.
«Может, это подземный ход», — осенила детская догадка. — «И я выберусь наружу?»
Я сделала пару неуверенных шагов по направлению к черному коридору, и вдруг замерла на месте. Тьма в дальнем углу заколебалась, в отдалении замерцал тусклый дневной свет и нечто темное двинулось по проходу в мою сторону.
Страх как кипятком облил меня с головы до ног, я закричала: нет, не надо! ноги стали ватными и подогнулись.
Наверное, на секунду я упала в обморок, потому что дальнейшие впечатления воспринимала с пола. Пол был холодный, я лежала, растянувшись во всю длину, кто-то поднимал мне голову, а более чем знакомый голос уговаривал почему-то с потолка.
— Катька, да очнись же! Катерина, Малышева, Катька, — бормотал кто-то очень осведомленный.
Далее ко мне вернулось зрение и в дрожащем свете чиркнувшей спички я увидела Верочку, склонившуюся ко мне из темноты. Она была на удивление грязная и всклокоченная.
Я опять закрыла глаза, вжалась спиною в пол и обреченно подумала: «Точно, сошла с ума. Уже галлюцинации начались. А может, это кошмарный сон?»