Суть ситуации состояла в том, что Верочкина бывшая однокашница Тая давно избрала карьеру платной жрицы любви. До самого последнего времени сие древнейшее поприще было у нас окутано покровом негласности, тем не менее процветало. Днем Таиска работала приемщицей в меховом ателье, а по вечерам навещала некие рестораны в поисках клиентуры.
Ни особым шиком, ни внешними данными Тая не блистала, но имела, по Верочкиным словам, солидный приработок, исключая, конечно, накладные расходы: швейцары, официанты, неожиданно пустой вечер и т. д.
Как я понимаю, Таиска была гетерой не самого высокого класса, не на экспорт, а исключительно для внутреннего потребления.
К несчастью, однажды довелось увидеть Таиску почти за работой, что сделало отношение к ней абсолютно непримиримым, в результате чего был объявлен тот самый ультиматум. Не буду вдаваться в подробности, но я сгорела со стыда за весь род человеческий и за свою принадлежность к его так называемой прекрасной половине.
Я взрослый человек, понимаю, что всякая проблема имеет много сторон, в теории могу рассуждать о многом, никого, собственно говоря, не осуждаю, однако в компании подобных девушек бывать решительно отказываюсь. Дело вкуса, в конце концов. А также, могу сознаться, опасение, что кто-то может подумать, что я там не случайно оказалась.
Тем не менее, у Верочки с Таиской были давние и сложные отношения. Во-первых, Таиска была на несколько лет старше, первая обзавелась мужем и ребенком, уже в студенческие годы была взросла и практична, поэтому Верочка к ней тянулась.
Одно дело Катя Малышева, задушевная подруга, но в юности немного не от мира сего, со своими сложными книжными взглядами, оригиналка, хотя и любимая. Таиска была другая, очень даже от мира сего, и все у неё складывалось так, как Верочка хотела бы для себя.
Но до поры до времени. Когда Таискиной девочке исполнилось два года, врачи выяснили окончательно, что она дефективна, и притом безнадежно, сказали, что скорее всего это результат пьяного зачатия. Дочку пришлось отдать в спецзаведение. Муж Таиски, до того употреблявший умеренно, запил и загулял, а потом ушел от нее совсем. Таиска считала, что он её предал.
Я понимаю, что такие причины вполне могут привести женщину куда угодно, хоть на панель, на себя она махнула рукой, и ей никого и ничего не жаль.
А Верочка Таиску жалела. У неё был здоровый умненький Сашенька, разногласия с мужем не выходили из обычных семейных рамок, Верочка чувствовала, что по сравнению с Таиской, ей немыслимо повезло. По-моему, жалея Таиску и общаясь с ней, Верочка бессознательно пыталась откупиться от судьбы.
Я мало знаю Таиску, но боюсь, что её отношение к Верочке было не столь безгрешным. Мне трудно обосновать подозрения, тем более по отношению к человеку, столь обиженному судьбой, но меня не покидала мысль, что у Таиски есть в отношении моей любимой подруги свои планы. Трудно выговорить, но мне всегда казалось, что Таиска готовит Верочку себе в компаньонки, в напарницы по делу, а эта балда ничего не понимает.
Особенно я выходила из себя, когда Верочка начинала объяснять, что не видит в Таискином приработке ничего позорного или из ряда вон выходящего, мол, каждый занимается, чем хочет. На этом месте дискуссии у нас не единожды происходили жаркие перепалки. Однако в результате каждая оставалась при своем.
И вот теперь Виктор намекнул на Таиску, он хорошо знал обстоятельства, с её мужем они в свое время были приятелями.
Да, в ужасе размышляла я, такая версия не исключена. Мало ли куда Таиска могла затащить Верочку, а та её жалела и по доброте (и глупости) могла согласиться на какие-нибудь увеселения в Таискиной компании. Верочка почему-то не понимала, что Таиска не всегда желает ей добра.
Значит, надо звонить Таиске, может быть, встречаться с ней. Остаток рабочего дня прошел крайне тускло, до собственно работы руки не дошли, хоть и было её навалом. В основном я пила с нашими милейшими девушками чай, болтала о каких-то никчемностях, курила с младшим редактором Вандой сигарету за сигаретой, обсуждала с коллегой Викешей его жилищно-семейные проблемы.
Викеша недавно женился на прелестной девушке, но жить им предстояло с чьими-нибудь родителями. Для покупки кооперативной квартиры существовало препятствие в виде излишков квадратных метров, а менять квартиры никто из предков не хотел.