Я огляделся в поисках кого-то, кто бы подошел, заявил, что это его собака, и забрал ее до того, как бегуны сорвутся с места. Несколько человек перехватили мой взгляд, улыбнулись, кивнули ей, но никто из местных или из организаторов, казалось, не заметил ее.
«Кто-нибудь знает, чья это собака? – спросил я, но никто не ответил. Все были сконцентрированы на обратном десятисекундном отсчете перед началом забега.
«Девять… восемь… семь…»
Я опустил глаза. Собака все еще стояла у моих ног, только теперь она не смотрела на меня, а обнюхивала мои гетры.
«Тебе лучше уйти, песик, тебя же раздавят».
«Пять… четыре…»
«Иди», – сказал я, пытаясь сдвинуть ее с места. Бесполезно. Она, играя, куснула гетры, затем отскочила назад и прижалась к земле, чтобы снова вскочить, и, фыркая, еще раз ухватить ткань.
Забег начался. Я вырвался вперед, и собака бежала со мной. Теперь, когда гетры двигались, играть с ними было еще веселее, и собака плясала у моих ног, как будто это было самое веселое занятие на свете.
Мне казалось, что минуты умиления могут перерасти в досаду, если затянутся слишком надолго. Последнее, чего бы мне хотелось, это споткнуться об эту собачонку и травмировать ее или себя. Кроме того, я знал, что впереди предстоял долгий подъем, на котором будет сложно обойти более медленных бегунов, поэтому мне хотелось ускориться и не отставать от бегущих впереди.
Поэтому я был очень благодарен ей, когда, оглянувшись метров через четыреста, я не увидел ее возле себя. Наверное, вернулась к своему хозяину в лагерь, – подумалось мне.
Дорога начала сужаться, и мы попали в лесистый участок длиной в несколько миль. Я был вторым, на несколько футов отставая от китайского парня, которого я раньше не видел. Он постоянно пропускал указатель – розовый квадратик бумаги размером с конверт от компакт-диска, прикрепленный к тонкому металлическому стержню, воткнутому в землю. Их было сложно пропустить, а на лесных участках они встречались каждые три-пять метров.
«Эй!» – пару раз мне приходилось окликать его, когда он сворачивал не в ту сторону и направлялся в глубь леса. Я дожидался, пока он вернется, и снова занимал свое место за ним. Думаю, я мог бы не возвращать его на трассу или окликнуть, а затем продолжать бег, но в многодневных забегах существует определенный кодекс поведения. Если мы хотим кого-то обойти, то должны это сделать благодаря своей быстроте и силе, а не потому, что нам удалось обхитрить кого-то или не протянуть руку помощи, когда могли это сделать. В конце концов, при том напряжении, которое мы переживаем, все могут время от времени ошибаться. Никогда не знаешь, когда тебе может потребоваться чья-то помощь.
Лес остался позади, и дорога начала подниматься в гору. Я придерживался темпа тысяча шестьсот метров за шесть минут, концентрируясь на том, чтобы делать короткие шаги и быстро переставлять ноги. Мое тело помнило часы, проведенные с тренером перед беговой дорожкой, отбивая ритм, в котором он хотел научить меня бежать. Его окрики «раз-два-три-раз-два-три» сначала казались пыткой, затем, после нескольких подходов по часу бега в таком темпе, три минуты выкладываясь и одну минуту отдыхая, мои ноги наконец усвоили урок. Если я хотел бежать быстро и больше не чувствовать невыносимую боль, у меня не было другого выхода, кроме как научиться бегать в таком темпе.
Краем глаза я заметил какое-то движение и заставил себя на долю секунды опустить взгляд. Это снова была собака. В этот раз ее не интересовали мои гамаши. Вместо этого, казалось, она чувствовала себя счастливой оттого, что просто бежит радом со мной.
Ненормальная, – подумал я. – Что она здесь делает?
Я ускорился и штурмовал подъем. Цзэн, китаец, идущий впереди, был превосходным бегуном, и немного оторвался от меня. Позади себя я никого не слышал. Мы бежали вдвоем: только я и собака, стремительно преодолевая крутые повороты. Внезапно на дороге возник искусственный канал. Он был не более метра в ширину, и я не задумываясь перепрыгнул стремительный поток, не снижая скорость.
Я догадывался, что собака осталась позади. Она начала лаять, затем издала странный всхлипывающий звук. Я не оглянулся, чтобы посмотреть, что с ней. Я никогда не оглядываюсь. Наоборот, я смотрю только вперед, так думал я и решил еще поднажать. Насколько я понял, хозяин собаки был где-то в лагере. Сегодня у нее выдалась неплохая тренировка, ей удалось выклянчить высококалорийную еду у каких-то бегунов, а теперь ей пора домой.
Мне было пятнадцать, когда я сообщил матери, что ухожу из своего пыльного подвала и переезжаю к другу. Она едва отреагировала. Мне показалось, что ей все равно. К тому времени я уже оставался у друзей всякий раз, когда выпадала такая возможность, и с учетом того, что, когда нам случалось находиться вместе, мы с ней бесконечно ссорились, обмениваясь взаимными оскорблениями, как боксеры перед боем, мой отъезд не стал для нее сюрпризом. На самом деле, это было облегчением для всех.