— Мы сами из Берлина. — стеснительно поведали медведи. — Мы эмигрировали из Советов ещё в начале перестройки.
— Понятно, — ехидно заметил репортёр, — белой акации цветы эмиграции! Дорогие телезрители! Перед вами немолодая пара из всем известной Империи Зла! Они бежали от террора! Расскажите нам, как вас пытали в застенках КГБ! Потрясающие признания русских диссидентов! Анастасия, покажите миру ваши лапы! Они вам загоняли иголки под когти?!
— Заткнись, придурок. — сказали Волки. — Дай женщине поговорить.
Мата Хари и три медведя
— Да собственно и не было ничего особенного. — снова застеснялась Настасья Петровна.
— Не верю. — сказал Задом-Наперёд.
— Но я вам расскажу, как ещё в зените нашей научной карьеры мы повстречались с Мата Хари.
— Чёрт возьми! — завопил Кот на всю пустыню. — Да это же Х-материалы!!!
— Тогда мы жили в одном секретном городке…
— Да! Знаю! — разорался кот. — Это Арзамас-16!
— Я удавлю его. — сказал один из киллеров и прижал Кота к земле.
— Так вот, у нас был такой прелестный домик в стиле "Легенд". Мы тогда были довольно молоды и у нас был маленький сынишка.
— Что с ним случилось? — пробухтел кот из-под киллеровой лапы. Он пытался достать из-под себя зажатый микрофон. — Его расстрелял Андропов?
— Нет, всё намного трагичнее. Видите ли, когда однажды мы пришли домой с научного симпозиума по методам применения мирного атома…
— Ну как же, — пробурчал кот. — так я и поверил.
— Молчи, паскуда. — сказали волки.
— Нет, ну в самом деле! — возмутилась Жаба. — Дадут женщине поговорить или нет?!
— Ещё слово, падла, — сказали коту киллеры. — и прощайся с микрофоном!
— Войдя в дом, мы сразу поняли, что в наших вещах кто-то рылся. Дело в том, что мой муж разрабатывал стратегический проект "Вельзевул-0101".
Кот ловко перевернулся под лапой киллера на спину и вытянулся с микрофоном, как пьяная статуя Свободы.
— Потом он продал его амараканцам и те использовали его под маркировкой "Алебард". — сказала учёная медведица.
Кот снова перевернулся и сунул микрофон себе под брюхо.
— Я не дурак. — пробормотал он. — Мне ещё нужны мои кишки.
— Обыск был сделан очень грубо и мы поначалу не могли подумать, что тут трудился профессионал. И решили, что просто кто-то из учёных в городке ворует у коллег продукты. Мы сели за стол. У нас в мисках была овсянка.
— Господи. — сказала Жаба. — И это у учёных! Что за страна у вас.
— Да. Мы очень голодали. Особенно трудно было нашему сынишке. Стоило кому войти, как он тут же срывал с головы кипу и прятал под себя.
— А, так вы евреи? — заметили киллеры и отпустили репортёра.
— Сейчас уже нет. — ответил Михаил Потапыч.
— Что-то незаметно. — съехидничал кот.
— Я могу показать вам паспорт. — всё так же неторопливо отвечал медведь.
— Кончайте споры, сэры. — меланхолично проронили лорды. — Дальше что?
— Михайло Потапыч, мой муж, был физик-ядерщик. И вот когда он заметил, что его миска не стоит на месте, он спросил: кто трогал мою миску и сдвинул её с места?
— Подумаешь, какая щепетильность! — засомневался кот.
— Тогда я тоже посмотрела на свою миску. Она тоже стояла не на месте. И я спросила: кто трогал мою миску и сдвинул её с места?
— Да, это очень драматично. — снова вмешался осмелевший репортёр.
— И тогда наш сын Мишутка заплакал, — зарыдала Настасья Петровна. — и спросил своим тонким голоском: кто трогал мою мисочку и сдвинул её с места?
— Господи, какой кошмар! — проронила потрясённая миссис Жаба. — Ребёнка-то за что?!
— Но каково же было наше потрясение, когда мы заглянули в наши миски и поняли, что всё гораздо хуже! Мой муж лишился целой ложки каши. Я думаю, что он лишился бы и большего, если бы каша не была такой горячей. Кто-то очень ловко подчистил овсянку с краёв, где она слегка остыла. Миша был растерян. Он повернулся ко мне и испуганно сказал: кто-то ел мою кашу.
Михайло Потапыч даже сейчас, через много лет, выглядел очень потрясённым.
— Мой друг, как я понимаю вас. — с сочувствием сказал один из лордов.
— Чёрт. — сказал Задом-Наперёд. — Я извиняюсь.
И только до Волков пока не доходило.
— Он вышел покурить, потому что не желал, чтобы его сын Мишутка видел, как плачет большой, сильный мужчина. Тогда я взяла ложку и сказала сыну: "Мишутка, нас очень много притесняли. Но мы будем мужественны. Бери ложку и кушай кашу. Папа и не такое терпел от оппонентов." Я опустила глаза к миске и побледнела. "Мама, что с тобой?!" — бросился ко мне Мишутка. "Ничего, сын мой." — и вышла прочь. Он не должен видеть, как я страдаю. У меня поели кашу почти наполовину.
— Вы мужественная женщина. — прошептала Жаба.
Настасья зарыдала.
— О, если бы вы знали, что этим дело не окончилось!
— Боже мой, да что ещё?! — вскричала классная дама.
— Они… они… в мисочке Мишутки не осталось ничего!
— Ограбленное детство, поруганная вера, разбитая любовь. — трагически бормотал Задом-Наперёд, вытянувшись на спине, как покойник, с зажатым в передних лапах микрофоном.
Волки сидели, как два деревянных чурбака. Трудно было понять, дошло до них или ещё нет. Но львы сочувственно кивали из роллс-ройса головами.
— А дальше что? — спросили зайцы.
— Боюсь, дальше при детях говорить нельзя. — забеспокоилась Настасья Петровна.
— Да ну! — отмахнулся репортёр. — Они же современные ребята! Небось мои телерепортажи смотрят. А в этом случае их трудно совратить.
— Мы поднялись все трое в нашу спальню на второй этаж.
— У вас была одна спальня на всех? — осведомились лорды.
— Да. — ответила Настасья. — Советы на семью из трёх человек давали двухкомнатную квартиру. И наш сын спал в одной с нами комнате.
Все переглянулись. Кот смущённо фыркнул.
— Знаете, Анастаси. — обронила Жаба. — Пожалуй, это в самом деле при детях говорить нельзя.
— У нас стояли в ряд три кровати. — продолжала предаваться воспоминаниям бывший физик, не замечая, как репортёр подкрался сзади и совал свой микрофон ей в самый рот. — И вот Михайло Потапыч подошёл к своей большой кровати. А я подошла к своей средней кровати. А маленький Мишутка подошёл к своей маленькой кроваточке…
Зайцы перемигивались и тыкали друг дружку в боки.
— Я понял, что на моей кровати кто-то повалялся и смял всё покрывало. — с глубокой скорбью произнёс Михайло.
Молчание стало гнетущим. Все с ужасом смотрели на него.
— Тогда я посмотрела на свою кровать. — мужественно сказала Настасья Петровна. — И поняла, что обречена. "Муж мой. — сказала я. — На моей кровати кто-то повалялся и смял всё покрывало."
— Клянусь своей карьерой, такой истории у меня ещё не бывало. — прошептал Задом-Наперёд. — Редактор бы меня озолотил.
— А как же Мата Хари? — спросил один из киллеров.
— Вот в этом всё и дело. — опомнилась Настасья. — Когда Мишутка подошёл к своей кроватке, он ничего нам не сказал. Лёг под одеяло и затих. Мы были счастливы, что хоть ребёнок избежал такого унижения. Мы приняли на ночь витамины и заснули, утомлённые ужасными событиями прошедшего вечера. А утром обнаружили, что вся кроватка Мишутки перемазана губной помадой.
— Вот отсюда поподробнее. — попросила Жаба.
— Да мало того, там валялись микроплёнки, чертежи, секретные материалы, какие-то трусы.
— Что за трусы? — спросили львы.
— Не знаю. С кружевами. Ещё был фотоаппарат под видом сигаретной пачки.
— А трусы какого цвета? — спросил кот.
— Да вроде чёрные. Там ещё была авторучка с ядом, симпатические чернила, зонтик со снотворным, две гранаты…