Над дверью в бетонную стену был вмонтирован динамик, а сбоку — решетчатый микрофон.
— Виноват. — Прозвучавший голос был искажен и, казалось, принадлежал некоему бесполому существу. — У меня перерыв. Дай, думаю, заскочу. Виноват.
Голос звучал ничуть не виновато.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Леонард, осторожно приближаясь к двери, словно лицо, находящееся по ту сторону, принадлежало бесплотному монстру, который в любой момент мог пройти сквозь сталь. Самым смешным было то, что дверь оказалась незапертой, так что при желании Леонард мог свободно войти в нее. Если, конечно, выдержат нервы.
— А как, по-твоему, я должен себя чувствовать? Голос вдруг стал укоризненным, однако Леонард сделал вид, что не заметил этого. Чувство вины он перестал испытывать с тех пор, когда впервые живьем содрал шкуру с подопытного капуцина. Разумеется, ему это не понравилось, но другого выхода У него не было.
Для Проекта чувство вины было чересчур дорогим удовольствием.
— Когда я увижу результаты? — Это прозвучало скорee как требование, нежели как вопрос.
— Позже, — пообещал Леонард и на всякий случай незаметно скрестил пальцы.
— Я чувствую себя нормально.
— Да и выглядишь ты ничего. — Он вымученно улыбнулся.
— Я почти у цели.
Леонард кивнул. Он слышал это каждую неделю каждый месяц.
— Тебе бы лучше. Они слегка… — он ухмыльнулся, — раздражены.
— Это была не моя ошибка. Ты врач. Это он тоже уже слышал — каждую неделю, каждый месяц.
— Но я позабочусь об этом. Леонард недобро сверкнул глазами:
— Ты не сделаешь этого, ясно? Я сам этим займусь.
Выражение лица ничуть не изменилось, однако Леонард все-таки отвел взгляд, словно боялся увидеть презрение в глазах существа, стоящего за дверью.
— Я хочу получить обратно мои книги. Леонард покачал головой:
— Это вредно, и тебе об этом известно. Книги, музыка, телевидение — слишком много отвлекающих факторов. Тебе необходимо сконцентрироваться на себе. — Он хмыкнул. — Как прежде.
— Я концентрируюсь, черт подери. Я так концентрируюсь, что у меня того и гляди расплавятся мозги.
Леонард сочувственно кивнул:
— Знаю, знаю — поговорим об этом чуть позже. Сейчас у меня много дел.
Как бы ни был искажен голос динамиками, тем не менее в нем отчетливо угадывался сарказм:
— Очередная коррекция?
Леонард ничего не ответил. Он отключил связь, рассеянно махнул рукой и поспешил к себе. Войдя, он запер дверь, устало опустился в кресло, включил компьютер и закрыл глаза.
Что-то случилось.
Что-то не клеилось, и никакие коррекции уже не могли помочь.
Он со вздохом посмотрел на часы — до прихода Розмари оставалось почти два часа. Уйма времени, чтобы успеть скопировать файлы. Уйма времени, чтобы взять армейского образца кольт, который дал ему Тонеро, и снова пойти в соседнюю комнату. И там использовать его по назначению.
Уйма времени, чтобы исчезнуть.
«В конце концов, — невесело усмехнувшись, подумал Леонард, — когда-то я был специалистом по исчезновениям».
Он посмотрел на портрет «Мальчика в голубом» и принялся за дело.
Комната была пуста.
— Черт. — Он щелкнул выключателем, и тотчас же под потолком вспыхнули лампы дневного света, поглотив цвета и тени.
Пустота.
Проклятая тварь успела улизнуть.
Невозможно было отделаться от ощущения призрачности происходящего.
Он никак не мог себя заставить думать об этой твари как о человеческом существе.
Глава 11
Погода портилась все больше и больше. Рваны серые тучи наливались свинцом, сливаясь в кони концов в одну огромную, обволакивающую небо черную опухоль. Поднялся ветер, предвещающий настоящую бурю.
Дана стояла на узком шоссе, зябко поеживаясь и не обращая внимания на лес, сплошным масси вом подступающий к дороге с обеих сторон. В воздухе чувствовалась надвигающаяся гроза.
Как и планировалось, они поели в дешевой закусочной. Радоваться было нечему: Уэбберу с Эндрюс не удалось узнать ничего такого, чего бы уже не значилось в полицейских отчетах. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Греди знали многие, причем отзывались о нем недобри. Фрэнка Ульмана узнали по фотографии два чело века, но сказать о нем ничего не могли. Фрэнк был гарнизонный. Важная персона!
И никаких тебе чудес.
Про гоблинов никто даже и не заикнулся.
Хоукс рассказал, что уже два месяца подряд то дети, то взрослые сообщают ему о том, что видят в городе какие-то неясные фигуры. Они называют их гоблинами просто потому, что осведомлены о навязчивой идее Элли Ланг.
— Но это ровным счетом ничего не значит, — спокойно объяснил он. — Такие байки, как правило, возникают на пустом месте.
К двум часам дня мгла полностью затянула небо. Создалось впечатление, будто наступили сумерки. Малдер решил осмотреть место убийства Ульмана, пока не разразилась гроза. Эндрюс же решила, что она должна вернуться в мотель и поговорить с его хозяйкой. Она предположила, что Ульман проводил выходные в уединенных местах и, возможно, просто-напросто нарвался на разгневанного мужа какой-нибудь дамочки. Шеф Хоукс вызвался сопровождать ее с тем, чтобы представить Бабе Рэд-нор.
— И чтобы она не втянула нас в какую-нибудь историю, — уже в машине заметил Малдер.
Скалли эта идея не нравилась. Уэббер уже успел сообщить им, что Эндрюс беседовала с людьми со свойственным ей высокомерием, поэтому разговор, как правило, не клеился. Разве что с мужчинами было немного проще.
Когда они приехали на место происшествия, Уэббер встал метрах в пятидесяти от машины, изображая джип, в котором сидела свидетельница убийства Ульмана. Ветер трепал подол его пальто. Вид у бедняги был жалкий.
Малдер уже в третий раз обошел вокруг дерева, из которого якобы выросла рука с ножом. Найти его оказалось делом несложным, поскольку на могучем стволе до сих пор болтался обрывок желтой ленты, которой полиция оцепляла место происшествия.
Дана загляделась на низкое предгрозовое небо.
В лесу не было ни души — лишь сухие листья да голые сучья. А ветер все усиливался.
Их машина даже зашаталась, когда особенно сильный его порыв ударил ей в борт.
Скалли медленно повернулась и недоуменно покачала головой. Капрал был пьян. По какой-то непонятной причине он пришел сюда из леса, упал в канаву, выбрался из нее… и был убит.
Малдер подошел к ней и махнул рукой Уэбберу.
— Ну что, видите? — спросил он.
Дорога представляла собой объезд. Она отделялась от основной трассы к западу от Марвилла, огибала границу гарнизона и вновь соединялась с автострадой в миле от места происшествия. Можно было, конечно, предположить, что Ульман стал чьей-то случайной жертвой, однако Дана никак не могла поверить в то, что он просто оказался в нехорошее время в нехорошем месте.
Убийца определенно шел за ним по пятам.
— Он должен был умереть, — произнесла она.
— Мне тоже так кажется, — кивнул Малдер. К ним подошел Уэббер.
— Так что, значит, оно внутри полое? Дана нахмурилась:
— Что? Дерево?
— Ну да. Женщина видела… Скалли взяла его за руку и указала на то место, откуда он только что пришел:
— Фонарей здесь нет. Луны в ту ночь тоже не было. Значит, женщина могла видеть только то, что успел выхватить из мрака фонарь Ульмана.
— Ну хорошо. — Уэббер кивнул. — Но что она сама здесь делала?
Малдер ничего не ответил. Буркнув что-то себе под нос, он устремился обратно к дереву.
— Что ж, — вздохнула Скалли, глядя, как Малдер пытается обойти дерево вокруг, протискиваясь между ним и стволами берез, растущих рядом, — она могла быть и сообщницей. Ждала убийцу.
Она знала, что в эту версию Уэббер не поверит.
— Значит, они оба знали, что Ульман именно в это время окажется в этом месте? А ведь этого они знать не могли, верно?
— Верно.
— Так что же это тогда было? Ей просто не повезло?
— Похоже на то, — подтвердила Скалли, еще раз напомнив, что так называемая свидетельница, по имени Фрэн Кайзер, злоупотребляет алкоголем и наркотиками, а следовательно, она не самый надежный свидетель.