Если только разгадка не сведется к слову «гоблин». Подумав об этом, Скалли мрачно усмехнулась.
Когда они вернулись, мотель — от фасада до автостоянки — был залит светом, асфальт отливал матовым серебром, отчего облака выглядели еще более зловеще. Эндрюс отправилась за своими записями. Скалли распахнула дверь в комнату Малдера и услышала обрывок фразы: «…сонм грехов».
— Каких еще грехов? — спросила она. — И почему ты не в постели?
Малдер сидел за крохотным столиком, заваленным бумагами. Уэббер, откинувшись на подушку, полулежал на кровати и что-то строчил в блокнот, который держал у себя на коленях.
— Привет, Скалли, — произнес Малдер, на секунду оторвавшись от бумаг. — Я здоров.
Уэббер сделал вид, что не заметил сердитого взгляда, который, усаживаясь в кресло напротив Малдера, Скалли бросила в его сторону.
— Ты отнюдь не здоров. Какого черта ты встал? Впрочем, она понимала, что все ее упреки — пустая трата времени: обычно в подобных ситуациях Малдер либо напускал на себя вид обиженного ребенка, либо смотрел на нее с плутоватой, ехидной улыбкой — и в конечном итоге все равно делал то, что хотел.
На этот раз он предпочел второе.
— Мы тут роемся в личном деле майора Тонеро, — пояснил он.
— Дело темное, — с кровати подал голос Уэббер. — Нам подтвердили, что он является шефом управления спецпроектов военно-воздушных сил, но никто не может объяснить, что это значит.
— Имея такую крышу, можно грешить сколько душе угодно, — продолжал Малдер. — Да… Становится все забавнее и забавнее. С чего вдруг майор ВВС, который и медиком-то не является, оказывается приписанным к госпиталю ВВС в армейском гарнизоне? В гарнизоне, который большей частью используется в качестве учебного центра для резервистов или как плацдарм для срочной переброски войск куда-нибудь за океан. — Он поднял руку, давая Скалли понять, чтобы та не перебивала. — И не надо говорить мне, что всему этому можно найти простое объяснение.
«О Боже, — подумала она, — он снова за свое…»
— И потом, — возбужденно подхватил Уэббер, — с чего это он вдруг так заинтересовался тем, что с нами произошло? И зачем там околачивались его люди? Эти двое — доктора, ученые или кто они там?
Скалли посмотрела на Уэббера так пристально, что тот смешался.
— Ну вот… хороший вопрос, верно? — Он растерянно почесал за ухом. — Нет, а в самом деле, что скажешь?
— Все правильно, Хэнк, — вступился за него Малдер, видя, что Скалли не спешит встать на их сторону. — И возможно, у меня есть ответ на твой вопрос.
— Малдер. — Голос Скалли звучал как предупреждение. — Ты все видишь в искаженном свете. Не надо преувеличивать.
— Я и не преувеличиваю, — возразил он. — Я даже не буду говорить о том, что так называемые гоблины, возможно, и имеют какое-то отношение к майору. — Он откинулся на спинку кресла. — Мне даже в голову такое не придет.
— Разумеется, не придет. Потому что уже пришло. Подождите, у нас…
В комнату вошла Эндрюс и, попросив прощения за опоздание, с виноватой — хотя и не очень искренней — улыбкой присела на краешек кровати.
— Ну, так что? — нерешительно спросила она. Дана взглянула на часы: было начало шестого.
— Думаю, надо сделать перерыв и перекусить. — Малдер хотел было возразить, но она недобро посмотрела на него, и он решил, что лучше промолчать. — Мы сейчас слишком возбуждены. Нам надо успокоиться, пока мы тут — все не поскакали на лошадках.
— Что? — Хэнк устремил на нее изумленный взор.
— Фразеологизм, обозначающий состояние полной путаницы и неразберихи, — объяснил Малдер, который сидел теперь, закинув руки за голову. — «Он вскочил на лошадь и поскакал во всех направлениях». — Он подмигнул Скалли. — Дана любит всякие мудрые изречения наподобие этого. Она же собирает коллекцию печенья с предсказанием судьбы.
Хэнк засмеялся. Эндрюс фыркнула и покачала головой.
Скалли сделала вид, будто ничего не замечает — хотя она ясно видела, что Малдер уже оседлал свою «лошадку» и что из отдельных кусочков-фрагментов у него в голове уже начинает складываться цельная картина. Проблема заключалась лишь в том, что, кроме него самого, эту картину больше никто не мог увидеть.