— Вот и еще один тихий день в провинции, — угрюмо произнес Малдер.
Он сидел у окна, забившись в угол. Пальто его было наброшено на спинку кресла. В голове у него больше не шумело, однако боль в боку не унималась. Он поморщился и попытался найти оптимальное положение, однако новый приступ острой боли заставил его скорчить отчаянную гримасу.
Присутствующим, похоже, не было никакого дела до его мучений.
Хэнк сидел напротив и с блаженным выражением лица налегал на кусок мяса. При этом он, казалось, задался целью попробовать как можно больше соусов и приправ. Скалли и Эндрюс уплетали салат. Малдеру, кроме пресловутых блинов и бекона, ничего не лезло в голову, поэтому он ограничился тем, что заказал себе сандвич, и уже через минуту забыл, каков он был на вкус.
Трейлеру наконец удалось развернуться.
Ребенок под шумные аплодисменты взрослых закончил пересказывать содержание фильма.
Малдер снова нервно поерзал на кресле.
— Знаете, что говорил W.C.Fields[14] о детях?
— А кто такой W.C.Fields? — спросила Лиша. Малдер пропустил мимо ушей ее вопрос и обратился к Скалли, которая смотрела на него с нарочитой холодностью:
— Я еще не так стар. Нет, правда. Я отнюдь не старик.
— Малдер, ешь, — приказала Скалли. — Нам еще предстоит работа.
В ресторане стало тихо. Когда со стола убрали грязную посуду, Скалли перевернула салфетку, достала ручку и многозначительно посмотрела на Малдера. Тот вяло кивнул, словно давая понять, что он умывает руки и предоставляет слово ей.
Семейство удалилось.
Двое у стойки расплатились по счету и также вышли.
— Пирс, — начала Скалли, рассеянно водя ручкой по салфетке, — был убит в субботу вечером. Капрал Ульман — тоже. Если бы не события вчерашнего вечера, в этом прослеживалась бы некая схема. — Она помолчала, и Малдер мысленно поблагодарил ее за то, что она не упомянула имени Карла. — Мне сдается, что и доктора Таймонса уже нет в живых. Возможно, со вчерашнего дня, — не давая себя перебить, она вкратце рассказала о том, что им с Малдером посчастливилось лицезреть в госпитале. — Таким образом, проект можно считать свернутым.
— Пока, — вставил Малдер.
— Положим, что так. В любом случае времени у нас в обрез. — Она снова принялась водить ручкой по салфетке. — Все убийства совершены в одной и той же манере — глубокие резаные раны в области сонной артерии. Едва ли это дело рук профессионального киллера. Подчеркнутая жестокость… а также тот факт, что во всех трех случаях убийца нападал спереди, а не со спины — все это свидетельствует об обратном. — Она перевела дыхание и недоуменно покачала головой. — Похоже, это дело рук маньяка. А сила ударов говорит в пользу того, что это скорее всего был мужчина. Или… — опередила она Малдера, уже открывшего рот, чтобы возразить, — … женщина, допустим. В наши дни многие из них занимаются атлетической гимнастикой, берут уроки самообороны и прочее, и прочее… Нельзя исключать и такой вариант.
— Следовательно, — с кислой миной заметила Эндрюс, — мы сузили круг поиска до восьми — девяти тысяч человек, верно?
— Не верно.
— Что? — насторожился Уэббер.
— Луизиана, — проронил Малдер, обращаясь к Скалли.
Теперь настал ее черед слушать.
— Тот тип из Луизианы, который якобы растворился в воздухе прямо на арене цирка. Вошел в толпу, и больше его никто не видел. Но он был там, Скалли. Только выглядел уже совершенно иначе.
— С чего ты это взял?
Облокотившись о спинку кресла, он повернулся к ней лицом:
— Ты наверняка обрадуешься, если я скажу, что не верю, будто он взял да и провалился сквозь землю. Он должен был быть там — просто он изменил внешность, вот и все.
Полиция искала конкретного человека и ничего вокруг не видела.
— Ну, допустим. Искали не то, что следовало бы искать. Но при чем здесь все это?
— Скалли, везде призраки и гоблины. Призраки и гоблины.
— Ну и что? — с вызовом спросила Эндрюс.
— А то, что теперь круг подозреваемых значительно сузился.
Розмари довольно долго сносила это бесконечное мельтешение и брюзжание. Наконец она не вытерпела и вышла из-за стола:
— Джозеф!
Но тот как будто не слышал ее:
— Черт бы их побрал! Ты видела, как они со мной разговаривали? Что они о себе возомнили?
— Джозеф.
Возмущению его не было предела.
— Это уже слишком. Это чересчур. — Лицо его побагровело от злости. Он яростно пнул какую-то коробку. — Черт, я даже ключи свои куда-то запаковал. Боже мой, Рози, весь мир сошел с ума!
Она присела на краешек стола.
— Сукины дети, я этого так не оставлю! Я повторяю — не оставлю! Лично позвоню этому вонючему сенатору и…