Между тем гнумское сборище перешло к развлекательной части программы. На ступеньках лестницы, ведущей к парадному входу, появилась некая особь, которую при всем желании нельзя было отнести к какому-нибудь определенному виду живых существ. А уж о разумных расах и вовсе говорить нечего. Особь совершила несколько двусмысленных телодвижений, поднесла к накрашенному рту ядовитый грибок микрофона и зашипела, устремив змеиный взгляд куда-то поверх голов публики.
Толпа гнумов, потрясенная мудростью простых и доходчивых рекомендаций артиста, немедленно поняла, что от нее требуется, завелась, и стала делать «У-У», «Сляк-Сляк» и «Как-Как». Существо, что находилось на сцене, показывало, причем делало все одновременно. И «У-У», «Сляк-Сляк» и «Как-Как».
Люди и гоблины аккуратно обошли веселящихся гнумов и, стараясь не вступить в какое-нибудь «Сляк-Сляк», или, не дай Барлог, «У-У», обошли палаты Великого Орка и оказались на заднем дворе, около каменного колодца, прикрытого серой от дождей деревянной крышкой. В колодце обнаружились железные скобы, уходящие вниз, в пахнущую сыростью темноту.
Закрывая за собой дощатую крышку старинного, обложенного диким камнем колодца, Иван-солдат заметил Огнехвоста, оседлавшего донжон одного из замков, окружающих резиденцию Владыки. Дракон с любопытством рассматривал укающую и слякающую толпу на площади, словно размышляя — дунуть-плюнуть сразу, или все-таки посмотреть, что будет дальше. А потом непременно-таки непременно дунуть и плюнуть. Внезапно на третьем этаже резиденции открылось стрельчатое окно, из него высунулась здоровенная ручища и погрозила дракону пальцем. Узнав длань Великого Магарха, дракон смущенно кашлянул, выпустив клуб дыма, потом отвернулся и стал смотреть куда-то вдаль, делая вид, что гнумские забавы его совершенно не интересуют. Толпа на площади приняла жест державного пальца на свой счет и возбужденно завыла:
— У-у-у-у!
— Тьфу ты, надо же, пакость какая! — выругался брат-солдат и закрыл за собой крышку колодца.
Стало темно. Потом под ногами зачавкало, откуда-то сбоку потянуло гнилой картошкой. Наконец, где-то в стороне зажегся маленький светлячок — шаманка постаралась. Телла высвободилась из объятий Васьки-гусляра и канула в темноту. Вамп-дамам свет был не нужен.
— Сюда, — раздался ее голос где-то впереди, — Эх вы, слепыши несчастные! Васенька, ну возьми меня за руку, наконец, где ты там?
Компания, держась за руки, двинулась по тесному коридору.
Наконец, над головами гоблинов и челов забрезжил неяркий свет, Даниил нащупал в стенке какую-то рукоятку и, конечно же, повернул ее. На головы посыпались картофельные очистки, рыбьи хвосты, какие-то кости и прочий кухонный мусор. Потом ухнуло, и обнаружился выход, который, к великому огорчению Теллы и шаманки, оказался в мусорном ящике в поварне Великого Орка.
Вообще, если уж делать потайной ход, то его выход — он же вход, это для кого как, непременно должен быть размещен на кухне. С одной стороны, если придется спешно удирать, можно заодно запастись продуктами, которых на всякой порядочной кухне полным-полно. А если возвращаться — то, опять же, на кухне можно перекусить после трудной дороги, а это, согласитесь, немалое удобство.
Дробила немедленно уцепил с ближайшего стола сырокопченый окорок и вгрызся в него, как совесть в интеллигентного гражданина, случайно обсчитавшего продавщицу в винном отделе.
— Кончай жрать, — зашипел на него Старший Дознатец, вспомнивший, что некогда был дворецким Базилем. — Все вы так и норовите Хозяина объесть да обпить, что, сладко на халяву-то? А меня потом премии лишают!
Ватерпас, которому окорока не досталось, вытащил изо рта обглоданный селедочный скелет, хотел, было бросить его на пол, потом покосился на хоббита и аккуратно опустил в мусорный ящик.
Челы вертели головами, удивленно разглядывая громадные вертела над очагами, предназначенными для жарки быков, начищенные бронзовые котлы, тяжелые серебряные супницы и тарелки, кубки из горного хрусталя и прочую кухонную утварь, поражающую своей основательностью воображение современного горожанина, привыкшего к хлипкой одноразовой посуде.