И эта мысль нашла отражение в передовой.
Напечатана статья Миколы Бажана. Называется она "Сыны Украины в боях с немцами". Писатель повествует о том, как украинцы - летчики, танкисты, артиллеристы, пехотинцы - сражаются с врагами. Называет имена, рассказывает об их подвигах. Многие нам известны, мы о них уже писали. Но знали далеко не всех героев. Вот что рассказывает Микола Бажан об одном из неизвестных нам героев:
"Мы будем стоять на зеленых горах над Днепром. Могучей аркой повиснет через реку новый мост. Небо будет светлым, безоблачным. И мы вспомним тогда, как в этом небе черным стремительным облаком несся на мост, забитый танками, орудиями, серыми колоннами немецких войск, горящий советский самолет. Его вел летчик Вдовиченко. Он должен был разбомбить мост, по которому переползали на левый берег Днепра фашистские полчища. Самолет был подбит и вспыхнул. Летчик с тремя своими друзьями - такими же сыновьями Украины, как и он, - уверенно и точно направил свою машину. Тяжело нагруженная бомбами, она упала на самую середину моста. Мост рухнул. Летели в воду танки, солдаты, орудия. Левый берег был для немцев надолго отрезан. Это было в тяжелые сентябрьские дни 1941 года"...
* * *
Во время беседы с Жуковым, когда я уже собирался уходить, Георгий Константинович меня задержал:
- Заинтересуйтесь командиром 24-го танкового корпуса Бадановым. Сегодня будет подписан Указ о награждении его орденом Суворова. Первый орден Суворова.
Заскочил к операторам Генштаба. Там я узнал немного, но самое главное. Начав наступление северо-западнее Богучара, корпус В. М. Баданова прошел с боями 300 километров, уничтожил до 7000 вражеских солдат и офицеров, захватил огромное количество имущества, в том числе на станции Тацинской эшелон разобранных новых самолетов; на аэродроме его танки раздавили свыше двухсот транспортных самолетов, готовых к полету к окруженной группировке в Сталинграде...
Вернувшись в редакцию, я сразу же послал телеграмму нашему спецкору по Юго-Западному фронту с просьбой немедленно - так и было написано в депеше "немедленно" - прислать обширную корреспонденцию о корпусе и его командире. Заодно приготовили портрет Баданова. А вечером мы получили сразу три документа: о преобразовании 24-го танкового корпуса во 2-й гвардейский, о присвоении Баданову звания генерал-лейтенанта и о награждении его орденом Суворова. Все это поставили на первую полосу, а рядом - большой портрет комкора.
Надо бы откликнуться на такие сообщения, но вот незадача: спецкоры ничего не прислали, - к ним, вероятно, еще и телеграмма-то наша не дошла. Но выход нашли. Посадили нашего танкиста Коломейцева писать передовую. Он хорошо знал Баданова, бывал в его корпусе. Словом, в очередном номере "Красной звезды" появилась передовая "Первый орден Суворова", посвященная 2-му гвардейскому танковому корпусу и лично генерал-лейтенанту Василию Михайловичу Баданову.
Спустя много лет после войны я встретился с Бадановым, спросил:
- А вы передовую статью, посвященную вам, помните? Читали ее?
- В тот день - нет, - сказал он. - Корпус вел бой в окружении. А когда вышли к своим, мне сказали, что была такая передовая. При первой встрече с начальником политуправления фронта он подарил мне два экземпляра "Красной звезды". Один отослал домой, а другой хранил у себя. В те времена это был как бы еще один орден...
Не буду скрывать, мне было приятно услышать это от прославленного генерала.
Только через два дня наш спецкор прислал корреспонденцию о корпусе Баданова, да и то небольшую. Это и понятно. Корпус некоторое время вел бой в окружении с частями группы Манштейна, стремившейся прорваться к войскам Паулюса. Корпус удерживал Тацинскую, не отступив ни на шаг.
* * *
В эти дни появилась почти целая полоса под заголовком "Чудовищное преступление гитлеровцев в хуторе Вертячем". На полосе восемь фотографий, а под ними акт, подписанный нашими офицерами и жителями хутора:
"...После освобождения частями Красной Армии хутора Вертячего Сталинградской области, мы осмотрели немецкий лагерь советских военнопленных. Под соломой в бараке, а также в других местах лагеря нами обнаружено 87 трупов красноармейцев и командиров. Более десяти трупов настолько изуродованы, что потеряли человеческий вид. У многих замученных немцами бойцов распороты животы, выколоты глаза, отрезаны уши и носы... Немцы заставляли пленных работать по 14 часов в сутки на строительстве оборонительных сооружений. ...Из 89 советских военнопленных... умерло от голода, замучено и расстреляно 87 человек".
И чем больше наши войска освобождают городов и сел, тем больше узнаем о нескончаемых злодействах фашистских бандитов. И в Сталинградской области, и на Северном Кавказе - всюду и везде, даже там, где немецкие захватчики находились самое короткое время.
Я уже указывал, что, работая над своим рассказом-хроникой, следую не всем листикам календаря, а выбираю события, с моей точки зрения, наиболее примечательные и наиболее глубоко отраженные на страницах "Красной звезды". Сейчас пропускаю многие дни не потому, что они мало чем знаменательны. Дело в том, что все эти номера газеты сплошь занимают письма Сталину тружеников заводов, колхозов, организаций, отдавших средства на постройку самолетов и танков, и благодарственные телеграммы Сталина, в том числе и коллективу редакции "Красной звезды", внесшему деньги на строительство самолета. Даже сводки Совинформбюро, публиковавшиеся ранее на первой странице, перемещены на третью полосу, а порой и на четвертую. Для собственно редакционного материала остается совсем мало места - две-три, а то и меньше колонок.
Приходится во многих случаях ограничиваться публикацией сообщений под рубрикой "В последний час". К ним дается совсем краткий репортаж наших спецкоров. В текст этих сообщений заверстываются карты района сражений. Как ни тесно на страницах газеты, в каждом номере снимки наших фоторепортеров с полей Сталинградской битвы - разгромленная техника противника и нескончаемые колонны пленных. Снимки несколько однообразные, но и картина разгрома тоже однообразная: поля, усеянные подбитыми и сожженными танками, орудиями, машинами неприятеля, трупами убитых гитлеровцев. Мало чем отличаются одна от другой колонны пленных. Разгром есть разгром. Что еще придумаешь? Но печатаем такие снимки не скупясь. В какой-то мере они заменяют и репортажи. Фотодокументы - убедительнейшее свидетельство поражения врага.
* * *
Совершенно неожиданно с Юго-Западного фронта получили очерк Алексея Суркова с энергичным заголовком "На Юг и на Запад!". Сурков выехал в район Среднего Дона несколько дней тому назад. Задание у него всегда одно и то же: всматриваться во фронтовую жизнь и писать стихи.
Но и очерку мы обрадовались, выкроили на тесной газетной площади две колонки и послали Суркову телеграмму: мол, очерк отличный. Может быть, поэтому через два дня он прислал новый очерк "Возвращение". А со стихами у нас как раз в это время было все в порядке. Прислал из Ленинграда стихотворение Александр Прокофьев. Получили стихи Симона Чиковани в переводе Павла Антокольского "Над горным потоком", посвященные Владимиру Канкаве, истребителю танков. Есть в этих стихах, одухотворенных страстным сердцем художника, такие щемящие душу строки:
* * *
Вернусь, однако, к очерку Суркова. Это - точно написанная картина разгрома противника, которую увидел писатель на пути к передовым позициям. Написан очерк без глянца, со всей суровой правдивостью - речь в нем идет и о наших жертвах, очерк пронизывает боль за гибель наших людей.
"Снежная степь бела, а здесь кругом черно от разбросанной взрывами земли и пороховой копоти. На проволоке, справа от дороги, тело убитого красноармейца. Он застыл на весу, лицом на запад. В мертвой правой руке крепко зажата винтовка. Очевидно, смерть наступила мгновенно, без мук и агонии. Окоченевшее тело сохранило напряженность броска вперед. Этот неизвестный нам солдат Красной Армии пал смертью героя, лицом к врагу..."