Дороги войны привели тебя, Павлуша, на украинскую землю, за которую ты сражался не менее отважно, чем под Курском за русскую. Весной 1944 года твоя гвардейская часть громила фашистов на правобережье Украины.
И вот уже стоишь ты со своими братьями по оружию, танкистами 64-й гвардейской танковой бригады, на берегу Днестра. Враг уползает в Карпаты, надеется зацепиться за их высокие отроги. Нельзя отрываться от противника, нужно преследовать его по пятам.
Танкисты долго искали брод. Взвод Никитина очутился в двух километрах южнее села Устечко. И здесь, обследовав подступы к реке и ее глубину, Павел доложил комбригу:
— Берег покатый, воды по пояс, грунт песчаный. Пройдем!
Тот передал по радио: «Переправляться разрешаю».
Близится рассвет. Взревели моторы, и танки взвода один за другим окунаются в воду и устремляются на западный берег. Впереди идет твоя машина, за ней — танк твоего друга лейтенанта Погорелова. Итак, водный рубеж позади.
Машины мчатся в направлении населенного пункта.
На пути — орудия, танки врага. Приходится расчищать дорогу огнем и гусеницами. В том месте, где переправился взвод Никитина, начала переправляться вся бригада.
— На Черновцы! — не сходило с уст танкистов.
К вечеру 25 марта взвод Никитина с десантом на броне появился на окраине Черновцов. Никитин подъехал к небольшому домику. Взволнованный радостной встречей, старик буковинец сообщил, что на пригородной станции разгружается эшелон фашистских танков.
— Вперед! — прозвучала твоя команда, и тридцатьчетверки устремились на врага.
Горячая предстояла работа. Ты это, Павлуша, с товарищами хорошо понимал. Нельзя было позволить сползти бронированным фашистским паукам с платформ. Перед глазами мелькнули изогнутые линии рельсов. Ты подаешь механику Борисову команду: «Вправо», чтобы занять выгодную позицию. Надо в первую очередь расколошматить паровоз, чтобы не увел состав.
— Огонь! — и рядовой Михаил Данов выпускает первые снаряды по котлу.
Паровоз «спекся». Теперь очередь за новенькими танками. Один за другим вспыхивают они. Ведь заправлены были. Гитлеровцы намеревались ввести их с платформы прямо в бой. Фашисты в панике разбегаются. Врагов настигают пулеметные очереди.
Над эшелоном поднялось девять черных столбов дыма. Хорошо вы, Павлуша, с Погореловым поработали. Но победами некогда упиваться. Твое внимание привлек мост через Прут. Сразу же мелькнула мысль захватить его, пока гитлеровцы не успели взорвать. И твоя тридцатьчетверка на полном ходу мчится к мосту. За тобой следует экипаж лейтенанта Погорелова. Вас засекли вражеские артиллеристы и начали обстреливать. Снаряды ложатся рядом. В твой танк что-то сильно ударило. Ты выскочил из машины, чтобы уточнить расположение огневой позиции вражеских артиллеристов. В эту минуту поблизости разорвался снаряд. Ты упал на землю. Тебя поднял твой друг Погорелов, перенес в свою машину и вывез на южную окраину поселка с поэтическим названием Садгора. Здесь ты, Павлуша, сделал свой последний привал.
А твой подбитый Т-34 затем ожил. Сделав боевой разворот, с грохотом пройдя по центральной магистрали города, взошел он на пьедестал на привокзальной площади. Днем и ночью несет Т-34 бессменную вахту в городе Черновцы, за освобождение которого погиб смертью храбрых его хозяин.
Нет, не погиб. Ты, Павлуша, жив. Таким же молодым, как тридцать пять лет назад, смотришь из башни на обновленный город, на улицу твоего имени.
От далекого уральского города до самого сердца Буковины пролегла твоя улица, Павлуша. Улица жизни, улица твоего бессмертия.
Я. И. ДЕНИСОВ,
майор запаса
ГЕРОЯМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ
Ночь. Труднопроходимыми проселочными дорогами быстро движутся тридцатьчетверки головного отряда танкового подразделения. Впереди — танк командира роты гвардии старшего лейтенанта И. П. Адушкина. Вот он подал сигнал механику-водителю, и тот остановил машину. Сличив карту с местностью, сверив маршрут по компасу, Адушкин скомандовал:
— Вперед!
То и дело Адушкин связывался по радио с «Грозой» — командиром танкового батальона капитаном Енашко.
— «Гроза», «Гроза»! Я «Стрела»! Как слышите?
Старший лейтенант докладывает комбату обстановку: «Движемся по маршруту. Выхожу в квадрат „Темная роща“». Одновременно Адушкин принимает доклады от своих экипажей. В шлемофоне слышатся слова: «Достигли перекрестка дорог. Доносятся звуки ружейной перестрелки. Продолжаю выполнять задачу…»
В середине дня, следуя лесной дорогой, Адушкин приказал остановить танки. Машины могли идти, но танкисты сутки не спали, им нужна хотя бы маленькая передышка. Приглушены моторы. Дремлют уставшие бойцы. Старший лейтенант сомкнул глаза. В мыслях вставала длинная и трудная фронтовая дорога, которая привела его сейчас на Буковину.
Вспомнилось родное село Симкино в Мордовии, где родился, раздольные поля колхоза «Красная сосна», где познавал отцовскую науку хлебопашца. Затем служба в армии. Иван водил грозную бронированную машину на Карельском перешейке, когда шли бои с белофиннами. После этого на груди танкиста засиял орден Ленина.
В Великую Отечественную, командуя танковым взводом, сражался под Москвой. Затем ему доверили роту. С ней и прошел Иван Адушкин по всей Украине до Карпат…
Дремал — не дремал солдат — опять подъем. Снова в путь. Перед выступлением старшего лейтенанта Адушкина вызвал комбат гвардии капитан Енашко.
— Комбриг приказал силами одной роты нашего батальона пробиться через вражеские заслоны и выйти с фланга к Садгоре, — пометил на карте капитан пригород Черновцов. — Когда основные силы подойдут с фронта, надо ударить противнику во фланг. Эту задачу возлагаю на вас, Иван Прокофьевич.
Адушкин возвратился в роту.
— В тыл к фрицам пойдем. Как машины, готовы?
— Все в порядке — и пушки, и пулеметы! — доложил командир взвода Рыжков.
В боевой обстановке время на вес золота. Старший лейтенант Адушкин поставил боевую задачу, уточнил взаимодействие экипажей, и машины тронулись. Двигались дорогой, петлявшей по взгорью, поросшему мелколесьем. Затем тридцатьчетверки спустились в лощину и устремились к небольшому лесному массиву.
Сумерки сгущаются. Моросит дождь. Адушкин напряженно вглядывается в темнеющую даль — все закрыла серая пелена.
— Ну и погодка! — вздохнул старший лейтенант.
— Карпаты близко, чувствуется, — промолвил механик-водитель ефрейтор Крымов. Периодически вспыхивали, обшаривая ночное небо, ракеты, не утихал гул тяжелых орудий, не прекращалась стрельба.
— Проскочить бы лес, а там и цель рядом. Всыпать бы им внезапно, чтобы не успели опомниться, — рассуждал Адушкин.
На востоке забрезжил рассвет. Рота продолжала двигаться в заданном направлении. Тридцатьчетверки убавили скорость. Командирский танк свернул с дороги и остановился. В лощине танкисты заметили замаскированные в ельнике окопы, а чуть дальше — два орудия и суетившихся вокруг них солдат. Враг не заставил себя долго ждать. Через несколько минут послышалось эхо выстрела.
— К бою! — резко прозвучала команда Адушкина.
— Есть! — крикнул прильнувший к прицелу башенный наводчик. Он быстро навел орудие в цель и доложил: — Готово!
— Осколочным! Прицел семь! Наводить в бруствер окопа. Огонь! — подал команду старший лейтенант.
В том месте, где стояло вражеское орудие, взметнулось темное облако дыма и пыли.
Слева один из экипажей открыл стрельбу по второму орудию. Завихрилось бурое облако пыли и черного дыма, вздыбилась земля. Пушки и расчеты врага были уничтожены.
Танк Адушкина, маскируясь в складках местности, начал спускаться к ручью, другие машины, миновав кустарник, выходили на пригорок, поросший редкими деревьями. Впереди показались траншеи фашистов. На поле вдруг стало как-то непривычно тихо. Адушкин заметил бегущих навстречу нашим танкам четырех солдат. Передний был высокого роста, в расстегнутом френче мышиного цвета. Гитлеровец размахивал белым полотнищем и что-то кричал.