Ведя трудные бои с крупными силами противника, отходившего из Станислава на Калуш, 3-й батальон 15-го стрелкового полка и 1-й батальон 600-го стрелкового полка продвигались вперед и к исходу 26 июля вышли к восточной окраине Калуша. Враг предпринимал контратаки силами до батальона пехоты при поддержке артиллерии и танков. Положение полка осложнилось, когда Станиславская группировка гитлеровцев, отступая, пыталась прорваться через Калуш. Ожесточенные бои с превосходящими силами противника подразделения вели 27 и 28 июля в районе Калуша, сел Подгорки, Вистовая, Бабин.
В районе села Бабин второй батальон капитана Максимова в течение тридцати часов отбивал контратаки гитлеровцев. Против двух рот батальона противник бросил десять танков и двадцать автомашин с пехотой. Бойцы подбили пять танков и девять автомашин.
Однако гитлеровцам удалось потеснить, а затем и отрезать полк Ха-мидова от остальных частей и подразделений дивизии.
От бессонницы и переутомления глаза у Хайдара Курбановича покраснели, но он, казалось, не ощущал усталости. Из одного подразделения комполка перебирался в другое, руководил подготовкой к бою. Случайно вместе со старшим лейтенантом Клименко он оказался вблизи расположения фашистов. Клименко заметил, как верхушки колосившейся ржи подозрительно зашевелились.
— Там кто-то притаился, — шепнул он, потянув за рукав Хамидова. Не успел офицер договорить, как в них полетела граната. К счастью, взрыв раздался уже после того, как они оба упали на землю.
Подполковник быстро вскочил и полоснул по гитлеровцам из автомата, который всегда носил с собой. Три фашиста упали, сраженные меткими выстрелами. Хамидов как ни в чем не бывало продолжал прерванный разговор:
— Так что ты сказал?
Даже видавший виды старший лейтенант Василий Клименко удивлялся железной выдержке подполковника. Этот, казалось бы, рядовой на войне случай еще больше повысил авторитет командира.
30 июля 1944 года трудовой Калуш ликовал. Он был полностью очищен от фашистских захватчиков советскими частями, в числе которых находился и 15-й стрелковый полк офицера Хамидова.
За успешные боевые действия на Прикарпатье 147-я стрелковая дивизия награджена орденом Богдана Хмельницкого. За участие в освобождении города Станислава ей присвоено почетное наименование «Станиславская».
Хайдар Курбанович Хамидов награжден полководческим орденом Александра Невского, лейтенант Мишин — орденом Ленина, младшему лейтенанту А. П. Корякову присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
«Наши богатыри», — говорили о них солдаты. И таких, как они, было немало в каждой роте, в каждом батальоне. Поэтому и 15-й стрелковый полк назвали полком богатырей.
…Не забывает Прикарпатья Хайдарака. Полковник в отставке X. К. Хамидов переписывается с красными следопытами Ивано-Франковска и Калуша. Ветеран отдает сейчас весь огонь своего сердца делу патриотического воспитания советской молодежи.
А. Г. ЛЮБАРСКИЙ,
старшина запаса
В ПОЕДИНКЕ С «ТИГРАМИ»
За окраиной села тянулась роща молодых ясеней да белокорых березок. В светло-зеленых, только распустившихся листьях купались лучи клонящегося к закату солнца.
— Вечер скоро, а мы все еще возимся с гусеницей, — с досадой сказал гвардии младший лейтенант Е. П. Жилин таким же, как и он, молодым танкистам, хлопотавшим у размотанной гусеничной ленты. — Ну что ж, сейчас поднажмем! — и, откинув нависшую на лоб непокорную русую прядь, взял кувалду.
— Да мы сами управимся, товарищ командир! — отозвался широкоплечий механик-водитель.
Но Жилин уже замахнулся кувалдой. От сильного удара звонко заскрежетал металл. В каких-то три удара гвардии младший лейтенант вколотил очередной палец в трак гусеницы. Затем еще удар, еще… На худощавом, обветренном лице командира экипажа выступила испарина. Егор смахнул ладонью пот, опустил кувалду.
— Бывало, ребята, выеду в поле на тракторе и вдруг он забарахлит. Берешь ключи, молоток и трудишься, пока не заработает двигатель. И без помощников, один. А тут нас целая бригада…
И дружнее взялись танкисты за дело, глядишь — гусеница с замененными траками натянута на катки.
— Память о Юзефовке… — невесело промолвил наводчик, кивнув на вмятины в броне от фашистского снаряда. — Хорошо, что мы тогда опередили «тигра», а то после второго удара худо пришлось бы.
…Юзефовка — село неподалеку от Коломыи, в предгорьях Карпат. 3 конце апреля сорок четвертого года здесь шли ожесточенные бои. Подтянув свежие силы, гитлеровцы намеревались задержать продвижение наших войск, преградить им путь к Карпатам. Гремели орудия, лязгали гусеницы танков, рвались мины. День за днем продолжались кровавые поединки на широком участке фронта.
Утром на следующий день, после того как экипажи Жилина устранили неисправность, младший лейтенант повел свой взвод в бой. В этот раз танкисты поддерживали атаку мотопехоты. Взвод Жилина поджег тяжелый танк, бронетранспортер, уничтожил более пятидесяти гитлеровцев.
Враг отступил, и, казалось, наконец, настанет затишье. Ночью, укрыв машину в высоком орешнике, танкисты отдыхали.
Егору Жилину не спалось. Вспомнились родные места, село Пузачи на Курщине в яблоневых да вишневых садах. Поля широкие, раздольные, дух захватывает — сколько окинешь взором — колосятся хлеба. Вспомнилась родная школа, учителя, среди них внимательная, обходительная Надежда Ивановна Агеева. Это она прививала своим воспитанникам любовь к книге, к труду, к матушке-земле. Может, именно потому, окончив школу, пошел Егор учиться на тракториста…
За ночь боевая обстановка изменилась. Ни свет ни заря загудели танковые двигатели. Поднял и Жилин своих побратимов. И снова — бой.
Одна за другой движутся в боевом строю тридцатьчетверки. На передней машине гвардии младший лейтенант Жилин. Сосредоточенным взглядом окидывает он полевую дорогу, поддерживает по радио связь с командиром роты. Там, на косогоре, показались темные коробки. Это были «тигры». Краснозвездные машины сблизились с противником.
— Бронебойным! — приказал Жилин наводчику.
В тот же миг прогремел выстрел. «Тигр» развернулся на месте, на какой-то миг подставив борт. Тотчас последовала новая команда:
— Огонь!
Теперь над «тигром» поднялось облако дыма.
Неожиданно тридцатьчетверка содрогнулась, сухие комья земли забарабанили о броню. Механик-водитель по команде Жилина сбавил ход. Было ясно: наскочили на мину. Машина оставалась управляемой, но заряжающий от сильного толчка потерял сознание.
Жилин крикнул наводчику, чтобы заменил заряжающего, а сам приник к прицелу пушки. Тридцатьчетверка стремительно неслась навстречу вражескому танку. В этот момент ствол пушки «тигра» озарился вспышкой. Снаряд разорвался сбоку от машины Жилина.
«Ну, теперь не промахнись, Егор», — мысленно приказал себе Жилин и выстрелил. Снаряд угодил в лобовую броню вражеского танка, которая, однако, осталась целой, но, очевидно, заклинило смотровые щели. «Тигр» неуверенно свернул в сторону. «Ослеп, не иначе», — определил Жилин и, воспользовавшись этим, послал снаряд в его борт. «Тигр» застыл на месте. Заряжающий вновь вложил в канал ствола бронебойный, и Жилин, знавший все тонкости работы с прицелом, угодил снарядом в бензобаки. Танк тотчас загорелся.
Рядом вели огневую дуэль с бронированными машинами противника остальные танки взвода. Случилось так, что и одна, и другая тридцатьчетверки оказались подбитыми, и экипаж Жилина остался один. На его машину медленно надвигался очередной «тигр». Чувствовалось, что экипаж фашистского танка надеется легко одолеть тридцатьчетверку — ведь советские танкисты изнурены затянувшимся боем.
Но Жилин не сдавался. Две победы одержал сегодня подряд! И это придавало уверенности, позволяло по-иному оценивать бой. Младший лейтенант действовал как хозяин создавшейся ситуации. Он чувствовал, что его, русского парня Жилина, просто-таки боятся гитлеровцы. Именно это подумал Егор, когда увидел, что надвигается очередной «тигр».