Успешное наступление Ленинградского фронта на псковско-островском направлении создало реальную угрозу выхода советских войск во фланг и тыл 16-й армии. Поэтому германское командование предприняло отступление на широком фронте.
Казалось, теперь наступили самые благоприятные условия для действий 2-го Прибалтийского фронта. Однако разведка фронта «проспала» отход противника. Соприкосновение с ним было утеряно. 18 февраля войска Попова заняли Старую Руссу, через три дня — Холм, 27 февраля — Пустошку. Запоздалое продвижение за уходящими немцами помешало организовать энергичное преследование: противник отошел планомерно, вывел свою технику, живую силу и закрепился на заранее подготовленном рубеже восточнее Остров — Пушкинские Горы — Идрица. В конце февраля войска фронта подошли к этому рубежу, но здесь, на подступах к границе Латвии, были остановлены организованным огнем из окопов полного профиля, минными полями и проволочными заграждениями.
Судя по воспоминаниям генерала армии Сандалова, советское командование до этого и не подозревало о существовании в тылу группы «Север» мощного тылового рубежа обороны и серьезного сопротивления уже не ожидало: «Немецкое командование, как установили позже, не имело намерения глубоко отводить свои войска. Армии Ленинградского фронта, наступавшие на псковском и островском направлениях, вынуждены были вскоре приостановить наступление. Остановились и армии нашего фронта. Оказалось, что противник оттянул свои войска на заранее подготовленный оборонительный рубеж под названием «Пантера». В другом месте Сандалов специально акцентирует внимание на том, что «последними операциями Ленинградского и 2-го Прибалтийского фронтов были установлены важные для Ставки данные о том, что фашистское командование не имеет намерения отводить свои войска на юго-запад и запад. Оно остановило свою группу армий «Север» на заранее подготовленном оборонительном рубеже «Пантера».
Несмотря на значительное продвижение, войскам Ленинградского и 2-го Прибалтийского фронтов не удалось полностью выполнить поставленные задачи по развитию наступления в направлениях Валга, Выру, Рига и Карсава. Для прорыва Нарвского и Псковско-Островского укрепленных районов, а также оборонительного рубежа противника по линии Новоржев — Пустошка, по мнению советских мемуаристов, оказалось недостаточно сил. Лишь генерал Федюнинский признал: «Главной причиной неудачи явилось не столько сопротивление врага, сколько серьезные недостатки в организации наступления и управлении войсками со стороны штабов, командиров всех степеней, и прежде всего командарма и командиров корпусов. Немалую роль сыграли также наше благодушие и обольщение успехами боев до выхода к реке Нарве».
В первых числах марта войска обоих фронтов закрепились на достигнутых рубежах и приступили к подготовке новых операций.
Таким образом наступательная операция Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов завершилась успехом, имевшим важное военно-политическое значение. В ходе ее войска, взломав оборону врага на фронте до 600 км, отбросили его на 220–280 км от Ленинграда, а южнее озера Ильмень продвинулись на запад до 180 км, освободив почти всю Ленинградскую и часть Калининской областей, вновь вступили на землю Эстонии.
Наступление советских войск на северо-западном направлении лишило немецкое командование возможности использовать силы группы армий «Север» для переброски на юг, где Красная Армия наносила главный удар зимней кампании.
Однако, хотя группа армий «Север» потерпела тяжелое поражение, разгромлена она не была.
«Результатом Первого сталинского удара было: полное освобождение Ленинградской области и важнейшей ж.-д. магистрали Ленинград—Москва; сокрушение всего северного стратегического фланга немецких армий. Советские войска разгромили главные силы немецкой группы армий «Север»; были созданы выгодные условия для последующего наступления в Прибалтике и Белоруссии».
О ТОМ, ЧТО НЕ СБЫЛОСЬВышеописанные события в советской и российской военной истории получили ярлычок: «Ленинградско-Новгородская стратегическая наступательная операция». При внимательном рассмотрении возникают как минимум три вопроса.
Во-первых, потери.
Наиновейшее статистическое исследование, изданное под патронажем Российского Генерального штаба, сообщает, что советские потери за 48 суток операции — с 14 января по 1 марта 1944 года — составили 313 953 человека убитыми и ранеными, 462 танка, 1832 орудия и миномета, 260 боевых самолетов. Однако потери 2-го Прибалтийского фронта подсчитаны только за последние 19 дней операции, то есть начиная с 10 февраля (фактически за тот период, когда фронт потерял боевое соприкосновение с противником, осуществлявшим генеральное отступление). А ведь, если верить генералу армии Л.М. Сандалову (а почему бы не поверить бывшему начальнику штаба 2-го Прибалтийского фронта?), именно в первой половине января, к примеру, «особенно тяжело, со значительными потерями, наступали корпуса 10-й гвардейской армии». В середине февраля генерал М.М. Попов жаловался, что «во время только что проведенной операции мы израсходовали большую часть боеприпасов и горючего, численность личного состава в дивизиях уменьшилась до трех с половиной и даже до трех тысяч человек (то есть почти вдвое). Исправных танков и автомобилей осталось мало». Из наших же справочников следует: не было никакого наступления, не было и потерь.