Президент однако особого интереса к предложению председателя кабмина не проявил.
- Это ерунда все, - отмахнулся он небрежно. - Ты лучше свои соображения выкладывай поповоду сокращения безработицы. Сто двадцать девять миллионов безработных, и это при трехстах снебольшим, миллионах работающих. А ведь кормить то надо ещё и стариков и детей....
- Ну со стариками мы скоро разберемся, - улыбнулся Фуксмайер. - Их всех с имплантатами отправим в приюты, всем остальным вовсе не обязательно знать, что в домах для стариков, содержание кислорода будет пониженно. Ну а если при этом "хранители" будут расчитанны за здорового, молодого человека, то нетрудно предположить, что весь ресурс количества ударов сердца выработается несколько быстрее. Вы же знаете... У старых, людей сердце часто слабенькое, бьется быстро.... Главное сначала загнать их всех в дома для престарелых, а потом облегчение госбюджету наступит. Вот ещё бы что нибудь против безработных придумать.....
- Безработные - потенциальные налогоплательщики, - возразил Ригоберт.
- Согласен, - кивнув головой, Штефан огляделся в поисках подходящего кресла, и заметив его направился в дальний конец комнаты. Кресло однако, проворно исчезло в стене. С трудом сдерживая раздражение он оглянулся, улыбнувшись через силу.
- Присаживайся поближе, - радушным голосом предложил президент и указал, жестом гостеприимного хозяина, на выскочившее из стены, как по мановению волшебной палочки кресло.
Проглотив обидную шутку, Штефан вернулся назад и уселся в кресло. От президента его теперь отделяло только полтора метра полированной дубовой поверхности столешницы. Скользнув взглядом по столу, премьер-министр поднял глаза и встретился с холодным блеском водянистых, насмешливых глаз Ригоберта.
- Заехать бы тебе по морде вон той, мраморной подставкой , чтобы мозги по стенам, - Вяло подумал Штефан и улыбнулся подобострастной улыбкой.
Он прекрасно знал, что это не возможно, слишком рьяно его оберегают, и с десяток ядовитых игл тотчас воткнется ему в спину, сделай он только намёк на неверное движение.
- По поводу безработных, я тоже подумал. - Фуксмайер закинул ногу на ногу и сложил руки на колене.
- Однажды в библиотеке, ещё будучи ребёнком, я наткнулся на интересный рассказ о моряках. На кораблях того времени водились огромные крысы и моряки, это такие рабочие на кораблях, наловили этих крыс и посадили в бочку. От голода эти животные начали убивать друг друга, пока не осталась только одна из крыс. Я все это к тому, что мы можем использовать этот же принцип. Более молодые и сильные, получат работу по надсмотру над более старыми неудачниками.
Тех, в свою очередь можно переселить в коммуны, сэкономив при этом на отдельном жилье, мебели и прочая. Разумеется платить безработные нужда отпадает. Государство ведь о них и так позаботится, даже с учетом зарплаты для надсмотрщика мы столько сэкономим, что о дефиците бюджета можно будет забыть. А надсмотрщики ведь ещё и налоги платить будут... Разумеется всякое недовольство должно подавляться ещё в зародыше и самым беспощадным образом, с последующим переводом виновных в нелояльности к государству, под купола на вполне законных основаниях. Понимаете, господин президент?
Мы успокаиваем толпу, там внизу, обещаниями скорых реформ. Затем объявляем о создании тысяч новых рабочих мест, а так же о новой программе по обеспечению малоимущих самым необходимым за счет государства. А дальше начинает раскручиваться машина государственного аппарата и под этот каток под разными предлогами, в первую очередь мы затянем организаторов нынешних беспорядков. В качестве кости можно будет бросить толпе Смаленски на растерзание, нашего министра финансов. Он уже изрядно проворовался.
А если вдруг что ни будь пойдет не так как надо, то на организаторов "Нового Порядка" все и свалим. Я думаю, что лидеры из этих, - Штефан кивком головы указал на окно, - подойдут, для роли такого масштаба. На двоих зачинщиков у нас компромата нет пока, зато авторитет у них в толпе имеется. Это же безпроигрышная лотерея. Вы не находите?
- Это всё красиво на словах, - отмахнулся президент, - но мне нужны расчеты и выкладки. Цифры мне нужны, цифры.
- Да, да, разумеется, - закивал Штефан. - Если прикажете, я в течение недели подготовлю докладную со всеми расчетами, и все распланирую, останется только подписать...
- Нет! - Резко оборвал его Ригоберт. - Даю вам два дня и ни минутой больше. Время пошло. - Он встал давая понять, что аудиенция окончена.
Кресло буквально вытряхнуло премьера и исчезло в стене, откуда и появилось. Фуксмайер вскочил на ноги и поспешил откланяться.
Президент смотрел вслед премьер-министру и на его губах играла странная улыбка. Едва за Штефаном закрылась дверь, руки Ригоберта бессильно повисли, челюсть безвольно отвисла открыв рот. Голографическая оболочка растаяла в воздухе открыв взору стоящее посреди кабинета, скелетообразное существо . Существо андроида-голограпа. "Имущие" зорько оберегали своего ставленника, президента Объединённых Штатов Европы.
IV
Алекс обернулся, взглянув на подошедшего сзади товарища.
- Серго! Ну, что там полицейские? На нас наваливаться еще не собираются?
- А, - отмахнулся молодой, хорошо сложенный парень. - Похоже мы в этот раз на власть страху нагнали. Полиция бездействует. Наверное правительство и в самом деле согласно на реформы.
- Эх, твои бы слова, да богу в уши, - отшутился Алекс. Только не верится, что-то, ну да время покажет. Поспать бы немного надо, я устал как собака. А ты как?
- Да! - Согласно кивнул Серго. - Я уже отдал распоряжения. Думаю эта ночь спокойная будет, но если, что то нас разбудят. Пойдем, что ли? Часть толпы плотно сомкнулась вокруг двоих предводителей и направилась к одному из входов метро. Люди уже привыкли и работали слаженно. Они это делали каждое утро и каждый вечер. Спустившись в подземку люди оставили часовых на входе, и всё ещё плотно окружая своих вождей, двинулись в глубь туннеля. Часовые вооружившись пластиковыми бутылками, единственно разрешёнными правительством предметами заняли свои посты. Они научилиь обходить запреты не нарушая закона. Пластиковая бутылка использовалась в качестве дубинки. Палки, прутья, камни и все остальные предметы, всё уже давно было объявлено правительством вне закона. Даже просто стеклянная бутылка в руке демонстранта, могла быть истолкована полицией как опасный предмет и оружие в руках бунтовщика. Поэтому демонстранты сейчас стояли вооружившись большими полуторалитровыми пластиковыми бутылками наполненными водой. Они давно наловчились сбивать на лету мобильные следящие камеры, не допуская их вслед за своими предводителями в подземку. Когда камеры пытались лететь повыше их сбивали на входе, где камерам приходилось снижаться, а если вдруг случалось так, что какой то камере всё же удавалось прошмыгнуть, или затаиться еще днем, пробравшись через туннели поездов из других станций, на них открывали настоящую охоту из рогаток. Все стационарные камеры тоже давно были уничтожены. Полиция потеряв уже с десяток своих летающих шпионов больше не рисковала дорогими приборами и пыталась выяснить местонахождение берлог бунтовщиков другими средствами. В ход было пущено всё, но пока ни шпионы-провокаторы, ни камеры внутреннего слежения вмонтированные в проходящие поезда метро, результатов не дали. В организованную сотню охраны входили только проверенные люди, знающие друг друга с детства и у шпиона не было шансов затесаться среди этих людей. Камеры покрытые бронебойными стеклянными колпаками и смонтированные под самым потолком туннелей тоже не приносили пользы. Демонстранты приспособились накидывать металлизированную пленку покрытую какой-то клейкой массой прямо на стеклянный колпак. Иногда для этого они проявляли чудеса акробатики строя пирамиды из людей. На следующий день полиция снимала куски пластика и даже пыталась ставить фотоловушки, но демонстранты не понятно каким образом их все находили и обезвреживали. Не лучшим образом обстояли дела и с камерами на поездах. По требованию полиции, поезда не останавливались на станциях где хозяйничали демонстранты, но бунтовщики быстро выясняли графики их движения и камеры поездов получали лишь картинку пустых залов. Куда исчезали люди, толпы людей, скрывая своих предводителей оставалось загадкой над которой до сих пор бился Арно и его люди. А если учесть, что митингующие никогда не ночевали дважды подряд на одном и том же месте, то можно было представить бессилие и отчаяние полицейских шпиков.