– Ты знаешь, сколько максимально может родить детей женщина? – спросил Юра, и, видя мое неопределенное пожатие плечами, продолжил:
– Десять двенадцать, а обычно двоих, а кабаны за один помет приносят до двенадцати, а пометов этих у нее по жизни может быть десяток, или более. Похоже, эти мутанты потомки кабанов, только выросли на радиоактивной почве. Кстати та кошка, которую ты пристрелил, похоже, из тех же краев, кушала кабанчиков. Но когда они стали мигрировать, сбежала сюда. Ну а насчет других животных ты, наверное, уже понял, они тоже плодятся гораздо быстрее людей, да и не уничтожают особи своего вида, как делаем это мы.
Юра замолчал, вглядываясь в блеснувший в свете луны перекат Лосиного брода.
– Стой, кто идет? – раздался грозный окрик из кустов.
– Лемминги…
– А это ты. Степ, ну как, на разведку?
– Нет, в Совхоз, свататься…
– Что, правда? – Лысый Череп даже из кустов вылез, ну и умник.
Я приветливо улыбнулся, и спрыгнув, повел Ворона через перекат. Мы ехали по пересеченной местности в сторону Совхоза. Ночь еще не перевалила на вторую половину, когда мы услышали выстрелы.
– Так, началось, – подумал я и бросил Ворона в галоп. От поселка нас отделяло метров четыреста, и отсюда уже было видна шевелящаяся темная масса, напиравшая со всех сторон на поселок. Слышались истошные крики и одиночные выстрелы, в дальнем конце селения заработал пулемет, и смолк. Наверное, патрон бракованный попался, обычная беда автоматического оружия. Вдруг я увидел отделившиеся от общей массы фигуры людей, бегущих во всю прыть в нашу сторону, что-то мне подсказывало, что это Митька, да еще с сестрой. Не усидел стервец в дозоре, но я его не осуждал, будь это моя сестра, я поступил бы также, и я, направив Ворона к ним, молча подхватил девку поперек седла, а Митька привычно уже вскарабкался на лошадь сзади Юры и мы неспешной рысью поскакали назад к броду.
Предрассветный туман стелился над рекой, противоположный берег еще не было видно, мы, то есть дружина хутора, сидели в скраде, не переговаривались, по реке звук далеко слышно… И пока делать нечего, расскажу о последних событиях.
Митька на посту не усидел, как я и предполагал, решил разведать поближе, зная расположение дома старосты, он пробрался к нему с тыла. Новую собаку завести хозяева еще не успели, и он вполне спокойно пробрался в помещение, где содержались рабы, но найти без шума сестру не удалось. Пробираясь меж спящих девок он наступил на руку именно своей сестре. Та вскрикнула, и поднялась полная буза (Митино выражение), короче, когда выскакивал с сестрой из дома, столкнулся с молодым хозяином и, опережая не успевшего вскинуть ствол противника, врезал ему по яйцам и помчался, таща за руку сестру вдоль улицы, естественно, взбаламутив людей и собак. Он мчался по улице, вдогонку стреляли, и тут увидел серые тени, замелькавшие между домами, это были мутанты… Как он выбрался, сам не помнит, но пришлось дать пару очередей, чтоб отогнать нахальных тварей, и все же его подранили, я осмотрел глубокую рану от клыка на Митькиной ляжке, и оказал первую помощь.
Теперь они с сестрой на Рябиновом хуторе отдыхают, а мы уже больше суток сидим в скраде. Наверное, мутантам есть чем поживиться в Совхозе… Но вот и они – серая острая морда высунулась из прибрежных кустов противоположного берега, подозрительно осмотрела наш берег, принюхиваясь и тихо похрюкивая, вылезло все животное. Да, видок у твари еще тот, три пары клыков торчали из пасти с обеих сторон, бока хребет и нос покрыты крупной костяной чешуей, глаз почти не видно, во фронт тело очень узкое, и только крупная голова дает возможность точно попасть в животное, но пробьет ли пуля и череп и роговые наросты?
Меж тем тварь уже спустилась к воде, и за ней на берег хлынул широкий поток его сородичей, что ж дистанция предельно близкая, и когда вожак достиг средины реки, мы открыли огонь. Некоторые пули отскакивали от брони, взметая осколки наростов, но большинство животных все же гибло, вожаку я, кажется, попал прямо в глаз и он скрылся под водой первым, но с берега напирали другие твари, и вода в реке заметно поднялась, мой ПК[9] пока меня не подводил, но лента в цинке быстро заканчивалась, хорошо, что мы наскребли по пулемету на каждый помост, и когда ребята меняли вторые рожки у автоматов, смогли поддержать нужную плотность огня. Вот и все, река, забитая погибшими и ранеными тварями, жадно поглощала их тела.
Остальные (а их еще было очень много) лемминги повернули назад, по моим прикидкам мы положили не менее полутора тысяч животных за десять минут расстрела. Чумазые и оглохшие, мы с Юрой посмотрели друг на друга и радостно рассмеялись.
– Да, загадили речонку, – прокричал Юра.
– Зато сомы жирными будут, – утешил его я.
– Как думаешь много еще их осталось?
– Трудно сказать, считай мы с четырех помостов стреляли, значит шли полосой метров в двести, и в глубину сплошняком на полверсты растянулись, думаю тысяч семь осталось, – уже потише ответил Юра.
Вечером сидели у костра, ужинали принесенными с хутора харчами, Настасья Ефимовна принесла (м-м… цветик мой). Ефимыч, наверное, заметил, какие взгляды я на его дочь кидаю и теперь, ухмыляясь про себя, прикидывал, какой выкуп с меня получить может. У соседнего костра Костя Рябой жарил печень освежеванного им днем мутанта-кабана. Юра дремал, привалившись к моему боку.
– Костя, – говорю, когда Рябой с аппетитом дожевал печенку, – ну как, вкусно?
– Вкусно, сочная кабанятина. Хочешь кусочек, правда печенка закончилась, на вот «седло» попробуй тоже нежный кусочек.
– Нет, Кость, я тут слышал – один попробовал, так вся хребтина у него панцирем покрылась, как у черепахи, а на носу рог вырос.
Если б сейчас мутанты опять были у берега, то гогот мужиков точно отогнал бы их на пару верст, особенно порадовала реакция самого Кости, с выпученными глазами побуревший от натуги он долго выдавливал из себя съеденный харч. От хохота проснулся Юра.
– Как ты думаешь, они еще сюда сунутся? – спросил он.
– Нет, конечно, только люди могут с упрямством рваться туда, где им надавали по сусалам. Например, как пьяный в кабак.
– Так что мы здесь сидим? Он заметил как, мы переглянулись с Ефимычем.
– А…, ну понятно, думаете, не стоит помогать антоновским, а как насчет добрососедских отношений? Вот ты, Степа, жаловался на нехватку численности населения, и сам же гадишь соседям.
– Понимаешь, Юра, – хмыкнул в бороду Ефимыч, – Наши соседские отношения складывались не один год и их нельзя назвать добросердечными, и эта маленькая пакость, возможно, избавит нас от вожаков Антоновки, которые при случае поступили точно так же, но мы все же пойдем, проведаем их… утром. А теперь спать, спать ребята, кстати, Костя, ты дежуришь первую половину ночи, а ты Юра вторую.
«Прорвались и съели» – именно такую фразу произнес Юра, глядя на опрокинутые помосты и клочки одежды, оставшиеся от антоновской дружины.
– Похоже, лемминги и своих поедают, – сказал Ефимыч, оглядывая остатки костяных чешуек.
– Ладно, поехали потихоньку, может, кто и остался жив.
– А может они совсем не в Антоновку подались, – произнес Юра.
– Да не надейся, они теперь по дороге, и по запаху как привязанные пройдут, поехали потихоньку, – повторил Ефимыч и махнул рукой пешему отряду.
– И вот мандец приходит дяде, – именно такую фразу произносит Юра уже третий раз за десять минут, что мы наблюдаем из укрытия за бесчинством тварей. Он (т. е. Юра) сосредоточено о чем-то размышляет.
– Так там, справа от дуба, у них, что склад?
– Ну да, гляди, сколько этих тварей подрывают бревна сруба, глядишь, минут за двадцать доберутся до запасов.
– Так, а ты, Степ, сможешь добраться вон по той длинной ветки дуба до крыши и попасть внутрь склада?
– Ну, попробую, – с сомнением ответил я.
– Так, ты видел порошок в пластмассовой канистре, что я взял из запасов твоего отца?
– Да, а зачем?