— А вы с Ириной почему не возьмете?
— Ну, нам-то она к чему?
В самом деле — к чему? У вас уже есть домработница, притом квалифицированная и бесплатная.
Когда Ирина была еще школьницей, приходила два раза в неделю женщина, занималась уборкой и стиркой. А потом, когда Ирина вышла замуж, Кира Сергеевна решила, что четверым взрослым здоровым людям держать домработницу стыдно. Она до сих пор помнила картину: Александр Степанович с Юрием на диване играют в шахматы, пожилая женщина чистит пылесосом ковер и пол. Извинившись за беспокойство, добралась до дивана, мужчины безмятежно подняли ноги, переступили на чистое. И словно в первый раз Кира Сергеевна увидела тогда всю нелепость заведенного в доме порядка.
Ну что ж, женщина давно не приходит, а что изменилось? Теперь она сама орудует пылесосом, а мужчины так же безмятежно задирают ноги. Или уходят в другую комнату — чтоб не мешать.
Ее всегда удивляло, что Александр Степанович, человек вполне цивилизованный, притом выросший в селе, так спокойно позволял обслуживать себя даже в мелочах. Он знал за собой этот изъян, стыдился его, говорил: «Наверно, я не запрограммирован на это. У нас в селе мужской работой считалось — наколоть дров, поправить крышу, рамы, крыльцо… Ты погоняй меня, Кириллица…» Сколько лет в городе, пора бы «запрограммироваться» иначе. Дрова, крыша, рамы — в городе это отпадает, получается, в городе вся работа — женская.
А погонять труднее, чем сделать все самой.
Она стала собирать посуду, сердито стукая тарелками.
— По крайней мере, перед сном погуляй часок с Ленкой, — сказала Юрию.
— Ну, нет, сейчас футбол, матч века! Если наши продуют, объявляю забастовку, завтра не иду на работу.
Он посмотрел на часы, перетащил свое отяжелевшее после ужина тело в кресло.
— Я погуляю, — встал Александр Степанович. В таких «предгрозовых» ситуациях он всегда подставлял себя.
Кира Сергеевна подошла к телевизору, рванула шнур. Экран потух. Юрий качнулся в кресле — раз, другой. Поднялся.
— Я не Ленка, со мной так нельзя!
Не драться же с ним, подумала она. Чтоб не наговорить лишнего, ушла на кухню. Александр Степанович понес за ней горку тарелок.
Она надела перчатки, стала мыть тарелки, опрокидывала на стол, а он ставил на сушку.
— Сядь, ты устал.
— Ничего. Уберем, погуляю с Леночкой.
Тихо гудели ноги, ныла поясница, хотелось лечь и провалиться в прохладу сна, но надо еще протереть в кухне пол и постирать разную мелочь… Старая, замученная клича, ты же клялась молча упасть в борозде — что же тебе не молчится?
Опять обнадеживающе вспомнила об отпуске — хоть бы скорее!
— Даже не верится, что через несколько дней будет море и солнце, никаких обедов, магазинов, стирок… Мне не работа тяжела, мне быт тяжел.
Александр Степанович посмотрел на нее, почесал переносицу.
— Вообще-то надолго я не смогу…
Ей показалось: он не хочет с ней ехать. Она закрутила кран, сняла перчатки. Он подал полотенце, она вытерла руки, потянула за полотенце, чтоб он подошел ближе. Но Александр Степанович выпустил край, полотенце повисло у нее в руках.
— Ты устал от меня, да? И боишься еще больше устать…
— Нет, что ты. Я вижу, как тебе нелегко. Ты чаще погоняй меня…
Как радостно в молодости он ездил с ней повсюду! Ленивый домосед по натуре, ненавидящий дорогу, вокзалы, пристани, суету, плавал по Волго-Дону и Дунаю, бродил по Пушкинским местам, кряхтя, изнывая от жары, тащился по горным тропам Кавказа, ездил туристом в зарубежные страны. Ему не нужны были ни Дунай, ни Кавказ, ни Индия — нужна была она, хотел быть с ней.
Теперь даже на премьеры и просмотры с ней не ходит. Да она и не приглашает.
— Может, возьмем Леночку? — вдруг сказал он.
— Они едут к Лидии. Ирина с Ленкой.
Но он ухватился за эту идею — взять в пансионат Ленку — идея эта прямо закружила его. Зачем к Лидии, нельзя сейчас Леночке на север, после болезни ей необходимо море, и глупо не воспользоваться возможностью, надо серьезно поговорить с Ириной, убедить ее…
Он уже с азартом развивал свою идею, приводил все новые доводы, и все говорил — никогда так темпераментно не говорил! — взмахивая руками.
Она молча смотрела на него. Он неожиданно умолк, и стало слышно, как надрывается спортивный комментатор.
Это Юрий у себя в комнате включил транзисторный телевизор.
18
Она нагнулась над ванной, стала перебирать белье. Опять придётся стирать, ничего не поделаешь. И откуда только берется? Вчера перестирала все до тряпки — и опять полная ванна. Что за манера — каждый стаскивает с себя платье, сорочку и кидает в ванну. И всегда ванна оказывается занятой, нельзя принять душ. Вот сейчас перестираю все, а к вечеру они снова заполнят ее грязным бельем.