В последний раз приезжала на встречу выпускников школы — давно это было, в пору молодости, и тогда бродила по знакомым улицам, стояла у своего дома, а плакать не хотелось. Плакать о прошлом — удел стариков.
Зачем уехала оттуда? Может быть, там моя жизнь сложилась бы иначе? Не взошла бы я по «ступеням» в сегодняшний свой печальный день? Но тут же она подумала: там было бы то же самое. Дело не в месте, где живет человек, дело в самом человеке.
Она попыталась представить себя в другой жизни. И не смогла. Да, везде было бы то же самое. И слава богу.
За окном уже померкло небо, тени бежали по белым от снега откосам, жирно отблескивали на шпалах пятна мазута. Пахло теплой угольной пылью и влажным бельем.
Кира Сергеевна сидела и все вспоминала — школу, институт, Лидию Чекалину, которая тогда была Синицыной, как девчонками плавали на Зеленый остров за ежевикой и смеялись над старшим Лидиным братом Олегом, который в свои шестнадцать не умел плавать и боялся воды… И как в пионерлагере она обидела Лидию, кажется, даже ударила… Лидия ушла в лес, и все искали ее, не могли найти. Вечером Кира свалилась с температурой — заболела ангиной, одна лежала в изоляторе. Лидия пришла с заплаканными глазами, принесла полевые цветы. Положила на подушку букетик, сказала: «Не бойся, ты скоро поправишься». А Кира отвернулась к стене тогда и заплакала от стыда и раскаяния.
Вчера по телефону голос Лидии звучал незнакомо и тонко:
«— Не врешь, в самом деле едешь? Ну, мать, осчастливила! Ну Кирка! Ну Кирка!»
Милая моя. Единственный друг. Может, хоть ты скажешь, в чем моя вина? Ведь есть же чья-то вина во всем, что случилось со мной. Неужели моя? В чем? В том, что трудно жила, часто отнимала себя у самых родных, близких, ради многих чужих, которых никогда не видела и не знала?
Не такая уж я Кирка, как кажусь…
Откатилась на роликах дверь, в купе заглянула проводница в белой короткой куртке. В руках — по два стакана с чаем.
— Чай пить будем? — уютным, домашним голосом спросила она. — Что это вы в темноте?
Кира Сергеевна посмотрела на нее и не поняла вопроса.
Проводница поставила стакан, щелкнула выключателем. Яркий свет больно ударил в глаза.
Она вышла, локтем задвинув дверь, и Кира Сергеевна опять осталась одна.
За окном бежала ночь — вся в густых огнях чужих городов и станций.
39
Она увидела в окно Лидию, та бежала по дымному от мороза перрону, знакомо выбрасывая в стороны ноги, и в своей толстой искусственной шубе выглядела гора горой. Бежала, смеясь и оглядываясь, махала кому-то рукой.
Олега Николаевича сперва не узнала. Он шел, сутулясь, близоруко всматривался в окна вагонов.
Кира Сергеевна выпрыгнула из вагона прямо в объятья подруги. Лидия звонко чмокала ее в щеки, губы, смеялась прежним девчоночьим смехом, щурила повлажневшие от радости глаза. Голова ее в облегающей мохеровой шапочке казалась совсем маленькой.
Подошел Олег Николаевич, снял шапку, тронул руку Киры Сергеевны холодными твердыми губами:
— Ты отлично выглядишь.
Суматоха, беспорядочные восклицания первых минут сменились неловкой паузой, но Лидия тут же инициативу разговора приняла на себя, выкладывала семейные новости: Женечка еще больше растолстел, а в отставку не хочет, Виктор, наконец, женился, старшие внуки у нее так и выросли…
Она подхватила под руки Киру Сергеевну и брата, пошли к привокзальной площади. Лидия, поворачивая голову то к ней, то к нему, сыпала вопросы-ответы сразу за троих.
— Если б случайно встретились, узнали бы друг друга? Конечно, узнали бы, ты, Кирка, совсем не изменилась. А как ты находишь Олега? Он неприлично молод, скажешь, нет? Когда-то я была младшая, а теперь все считают, что он младший брат…
Подошли к красной «Ладе», Лидия открыла багажник, нацепила стеклоочистители. Протиснулась к рулю.
— А вы садитесь сзади.
Олег Николаевич подтрунивал над сестрой: на каждой остановке снимает все детали, чтоб не украли.
Лидия огрызалась ласково:
— А ты, брат мой бледнолицый, заведи машину и чтоб без гаража… Они, мерзавцы, раздели-разули меня с этой «Ладой» — скажешь, нет?
Кира Сергеевна сбоку поглядывала на Олега Николаевича. Он и в самом деле изменился мало, ни морщинки на лице, только черты стали тоньше и суше, и волосы совсем белые. Все так же сутулится, щурится близоруко, а очки по-прежнему не носит. Кира Сергеевна знала, что пять лет назад он овдовел, живет теперь с сыном и невесткой, про которую Лидия писала: «Красивая стерва».
Машину дергало, Лидия бубнила что-то себе под нос, кажется, чертыхалась из-за неполадок, за рокотом мотора слов было не разобрать.