Вдруг подумала: а у нас там уже весна, густо крапчат птицы, пахнет травой…
Она пересекла сквер с истоптанными дорожками, вышла к старой маленькой школе, где когда-то училась. Здесь давно уже не школа — надстроили третий этаж, обвешали фасад табличками учреждений.
А ведь когда-то ходила по этой дороге, здесь впечатаны следы ее детских ног.
— Следы моих ног, следы детства, — сказала вслух, чтобы разбудить в себе чувство утраты. Но слова повисли в пустой мертвой фразе.
Но так не бывает, она знала, читала, как сладка и печальна встреча с прошлым!
Просто я замерзла, и это мешает.
И опять она подумала о своем городе — он весь сейчас залит солнцем, укрыт синим небом…
Подошла к набережной. Парапет из розового гранита отделял речной вокзал и белую, скованную льдом Волгу. Над рекой металась плоской спиралью поземка. Над круглыми черными прорубями стояли дымные столбы. Упруго изогнулся над рекой широкий мост — на том берегу начинался Новый город. Он назывался так еще в те времена, когда она была девчонкой. Вот уже начала стареть, а тот район за Волгой так и остался Новым городом. Там институт, где они с Лидией учились, школа, в которой она работала. Может, в той школе и сейчас остался кто-то из прежних учителей.
Сесть бы на автобус, промчаться по мосту, войти в ту школу. «Здравствуйте, вы меня не узнаете?» Побродить по классам, вдохнуть запах школы…
Но туда не тянуло, все казалось ненужным и стертым. Словно перебирала не свою, а чужую скучную жизнь. И город казался чужим и скучным. Годы, прожитые врозь, разделили нас. Длинные годы, в которых уместилось так много, задавили воспоминания.
Зачем я приехала сюда?
Сквозь перчатки она подышала на пальцы и побежала назад, к площади.
43
Медленно гас, словно падал куда-то свет, зал погружался в сумрак, и сразу стало заметно, как тут дымно, темно, холодно. Резко вспыхнули прожекторы, длинные лучи нервно заелозили по эстраде, скрестились и замерли. Бледная женщина с ярко накрашенным ртом шла к перекрестку лучей, вскидывая коленями длинное узкое платье.
Тихо, будто издалека заиграл оркестр, и женщина запела про разбитое комсомольское сердце. Кира Сергеевна поежилась.
Ей было стыдно, что здесь, среди пьющей и жующей публики, плывет эта песня.
— Зачем она?.. В ресторане…
Олег Николаевич пожал плечами.
— А что петь в ресторане? «Бублики»?
— Уж лучше «бублики».
Певица интимным полушепотом вела мелодию, покачивала худыми бедрами, блестящее немнущееся платье жестко ходило у ног, казалось, оно скроено из тонкой листовой стали.
— В тебе сидит начальница, — засмеялся Олег Николаевич. — Наверно, рестораны в твоей «епархии» и ты наводишь там порядки?
Кира Сергеевна не ответила.
Она с самого начала была против этой затеи с рестораном, но Лидия грызла брата: развлекай, своди в ресторан, все-таки гостья…
Сперва они просто бродили по центру, а когда проходили мимо ресторана, Олег Николаевич спросил: «Может, заглянем — для отчета перед Лидией?» Она порядком замерзла и потому согласилась. У дверей зала их встретил официант, повел к столику, накрытому на двоих, и Кира Сергеевна поняла: зашли они не «для отчета», столик он заказал заранее.
Зажегся свет, подошел официант с бутылкой шампанского, обернутой салфеткой.
— Прошу прощения, — почему-то сказал он и налил, фужеры.
Олег Николаевич ждал, когда он уйдет.
— Ну, за встречу?
Они опять высчитывали, сколько же не виделись, выходило — больше десяти лет.
— В нашем возрасте это много, да? — спросила Кира Сергеевна.
Олег Николаевич посмотрел на нее.
— Десять лет — в любом возрасте много.
От вина в голове стало легко и звонко, зачем-то она принялась длинно рассказывать, как долго ходила вчера по городу, хотела вспомнить детство, юность и как при этом ничего не чувствовала, кроме боли в замерзших ногах. Потом натолкнулась на его взгляд и умолкла. Подумала: «Наверно, я опьянела и говорю чепуху».
— Твоя внучка всех тут покорила, — сказал Олег Николаевич. — Как забавно она зовет тебя Кирой!
— А еще она задает странные вопросы, — сказала Кира Сергеевна. — Например, из чего сделан ветер?
Посмеялись. Олег Николаевич смотрел на нее, близоруко щурился, от глаз бежали морщинки к носу и вискам, Кира Сергеевна подумала, что все-таки он изменился, у него маленькое лицо старичка.
— Ну, как ты живешь? — спросил он, словно они только что встретились.