— …И розочку за зеркало воткнула тоже ты?
— Ага, тебе понравилось?
— Еще бы!
— И мы все убрали с мамой, а я ковры пылесосила…
Ненормальная, что придумала!
— А Лида сказала, что послала мне три маленьких «москвича»…
— Да, красный, зеленый и желтый.
— И багажники открываются?
— Открываются. Как у настоящих.
Ленка одевалась, а Кира Сергеевна смотрела на нее влажными веселыми глазами и чувствовала себя почти счастливой, словно главное горе уже позади. Как это близкое и простое объяснение ни разу не пришло мне в голову: вчера была Ирина!
Сейчас ей было стыдно за себя — бешеная, вульгарная, мне бы в старое время извозчиком быть! Послушала бы меня Шурочка! Когда же я, наконец, возьму себя в руки? Когда перестану думать о «другой женщине» — ведь должно это когда-то кончиться, все пройдет и забудется, когда я привыкну к мысли, что он уже чужой для меня?
Они пошли с Ленкой — рука в руке — по залитым солнцем улицам, Кира Сергеевна заскочила в телефонную будку, позвонила Ирине.
— Ридна маты! — Голос у Ирины веселый, счастливый.
— Ленку я забрала, а ты не задерживайся, чтобы мы не стояли под дверью.
— Через полчаса буду!
Ленка копалась в сумке, стараясь вытащить машинки.
— До дома не дотерпишь?
— Никак не дотерплю.
Подошли к скамейке, Кира Сергеевна стала вытягивать из сумки свертки и мешочки, наконец, добралась до коробок с машинками.
Ленка разглядывала их, прищелкивала языком, прокатила пару раз по скамейке, потрогала багажник, дверцы. Поинтересовалась, снимаются ли колесики.
— Донеси до дома хотя бы, — сказала Кира Сергеевна.
Ленка пошла, зажав в руках по машинке, третью сунула назад, в сумку. Рядом с ней пристроился какой-то мальчишка, шагал, сбоку заглядывал в Ленкины кулачки. Попросил:
— Покажи.
Ленка показала, даже разрешила подержать — просто, без ребячьего хвастовства.
Она добрая, подумала Кира Сергеевна.
45
Посидели на детской площадке перед домом, Ленка, не выпуская из рук машинок, вдруг крикнула:
— Вон мама!
Пока поднимались в лифте, она вертелась перед матерью, показывала игрушки.
— Еще не сломала? — смеялась Ирина. — Странно.
Почему мне так хорошо и спокойно? — думала Кира Сергеевна. — Ведь ничего хорошего но произошло. Но и худшего не случилось. Все живы, здоровы, и я здесь, с ними.
На кухонном столе она выложила свертки, и все пошли в комнату. Там стояла все та же раскладушка, жались к стенкам связки книг.
Так и не купили мебель.
— Ну, рассказывай, как у них там, — сказала Ирина. — Досыта лобзались с Лидией?
Кира Сергеевна улыбнулась:
— Главным образом ругались.
— Да? — Ирина подняла брови. — На тему?
— На разные темы. О ее погубленном таланте. О тебе.
— И обо мне?
— Ну, да. Она тебя понимает, а я не понимаю.
Вкатилась Ленка со своими машинками.
— Кира, смотри, они снимаются совсем просто!
Все три «москвича» уже были без колес.
— Пошли на кухню, покурим, — сказала Ирина.
Сопел на плите чайник, в окно било солнце — прямо в лицо Кире Сергеевне, она загораживалась рукой, чувствовала на ладони тяжелое тепло лучей.
Ирина расспрашивала о Чекалиных, отдельно и подробно о Лидии, Женечке, Викторе, Ии… Кира Сергеевна рассказывала с оттенком веселого юмора и думала, что после этого свидания Лидия стала дороже и ближе, — мой единственный и последний звоночек из детства.
Как она сказала тогда? «Чтобы ты закрыла мне глаза».
— Ия ждет ребенка.
Ирина рассмеялась:
— Это не Ия ждет. Лидия ждет. И все мечтает, что хоть теперь-то родится девочка.
Было хорошо сидеть вот так в теплой, затканной солнцем и дымом кухне, пить чай, говорить о пустяках, слышать голос Ленки…
Придумала же когда-то: «Одна в мире»! Если есть на свете хоть один человек, который зовет тебя матерью, ты не одна в мире.
— Знаешь, в первую ночь мы почти не спали, вспоминали детство. И мне было странно, что есть ты, Ленка и у Лидии — дети, внуки… Трудно объяснить.
— Я понимаю, — кивнула Ирина. — У меня бывает так, когда я встречаю девчонок из школы.
Пришел Юрий, заглянул на кухню:
— Я думал, пожар, а это дамы курят. Здравствуйте, Кира Сергеевна!
Он стоял с розовым от солнца лицом, озорно сдвинув на затылок шляпу-тирольку, и смотрел на Ирину.
— Вот гостинцы от Чекалиных, — сказала Кира Сергеевна. — Черная икра и тарань. У нас на Волге ее зовут воблой.
Юрий попробовал на кончике ножа икру, блаженно закрыл глаза: