Атака вестов была сорвана. Воины Востока, гораздо лучше снаряженные, не могли собраться и отразить нападение плохо вооруженных и уставших, но таких свободолюбивых и храбрых северян.
Правительница, морщась от жуткого холода, вошла в воду и попыталась хоть чуть-чуть отодвинуть слона и высвободить Рубина. Но животное было слишком тяжелым, и кошке не удалось даже на коготь сдвинуть его.
– Рубин! – испуганно позвала девушка. «Не мог же он погибнуть! Драконы же не погибают!».
Будто в ответ на ее слова туша слона зашевелилась, и из-под нее вылез помятый, но живой дракон.
– Ох, Рубин! Как же я испугалась! – Карисси потрепала зверя за пушистый подбородок. Ящер тихо замурлыкал. – Прячься. Думаю, ты больше не понадобишься. Элементаль-петро!
Дракон скрылся, а Правительница вышла на берег и огляделась. Она увидела Брана, сражающегося в толпе своих воинов и успешно оттеснявших вестов. Чуть ближе сражались Алек и Дилан со своими отрядами. Кошка отыскала глазами Вульгуса. Тот носился по всему полю, вступая в драку то здесь, то там. Девушка заметила, что с каждым перелетом парень все ближе подбирался к последнему, третьему слону, которого весты сумели успокоить и направить против северян.
«Он же не думает… Нет!», – Карисси побежала вслед за воином, на ходу уклоняясь от мечей захватчиков.
Но Вульгус добрался до слона быстрее и, вспрыгнув на него сверху и охватив руками и ногами, замер. Все тело его засветилось. Слон занервничал. Весты, бывшие рядом, стали пытаться копьями и длинными мечами стряхнуть Вульгуса, но тот был слишком высоко, и воины лишь ранили животное. Слон попытался отбиваться, но сила Вульгуса делала свое дело, и каждая следующая атака зверя была все слабее, пока, наконец, животное не уснуло, упав на колени. Тут же на землю, совершенно обессиленный, свалился и Вульгус. С радостным криком один из вестов проткнул его копьем. То же захотели сделать и другие, но им помешала Карисси, с диким криком ворвавшаяся в толпу. Она прыгала от врага к врагу, то обращаясь в кошку, то возвращая свой человеческий образ; то и дело раздавались щелчки кнута, а в воздухе запахло паленым мясом. Карисси все оттесняла и оттесняла вестов от тела Вульгуса. Те, немного ошарашенные яростностью и страстью девушки, отступали.
И тут полем прозвучал громогласный приказ Джерра, военачальника Даорана, который тут же эхом отразился в рядах его воинов:
– Отступаем!
Весты тут же побежали прочь от этой злосчастной реки, спотыкаясь о своих же раненых и убитых, оставляя их на милость Карисси. Та опустила окровавленное оружие и, резко развернувшись, побежала к Вульгусу.
– Эй! Ты, дурак! – плаксиво окликнула девушка. Она перевернула его. Воин тихо застонал. Карисси чуть расслабилась и добавила уже ласковее. – Дурак! Куда же ты полез? О чем ты думал вообще, когда рванул в самую кучу вестов?
«О чем я думал, Карисси, тебе лучше не знать», – промелькнуло в гаснущем сознании парня. – «Иначе ты сочтешь меня слабаком. Но я рад, что все так закончилось».
Воин почувствовал, как кошка приподняла его и попыталась взять на руки. Она вся натянулась, как струна, колени у нее дрожали от напряжения, но она не смогла поднять парня.
– Не надо…
– А, то есть ты меня слышишь? – в голосе Правительницы послышались нотки гнева. – Не надо лезть, куда не просят! И геройствовать!
«Это было вовсе не геройство», – с горечью подумал Вульгус.
– Он жив? Позвольте? – раздался топот ног и голос Алека. Сильные мужские руки легко подняли воина и понесли куда-то.
Карисси вновь осмотрела поле сражения, теперь уже почти опустевшее. Весты – те, которые могли ходить – скрылись за холмом, а раненые, казалось, старались даже не дышать. Северяне разбрелись по низине, в поисках своих товарищей. Бран возглавил отряд, собиравший убитых. Кошка отметила, что ее соплеменников в этой битве погибло значительно меньше, чем воинов Востока.
«Но сколько их погибло в Тире?». Подумав о Тире, девушка вспомнила про Вульгуса и пошла его искать. Когда она наконец отыскала палатку, где его расположили, Вульгуса уже перевязали, и он спал, изредка недовольно шипя сквозь сон, когда задевал больное плечо. Кошка уселась у него в ногах и долго пристально смотрела за тем, как он спит. Она вспомнила Рея, который совсем не умел притворяться спящим, и в груди у нее что-то защемило.
Она оглянулась на Вульгуса и, подтянувшись, приложила к его высохшим губам тряпочку, смоченную в воде.
– Зачем ты полез туда, Вульгус? Вирал писал, что ты очень рассудительный воин. Писал… – кошка вспомнила еще об одном письме и зашарила по карманам. Наконец, в руках у нее оказался сложенный вчетверо листок пожелтевшей бумаги. Она дрожащими руками развернула его и следующие несколько минут совершенно не шевелилась, лишь глаза судорожно бегали по бумаге да рот то раскрывался в изумлении, то поджимался в тонкую ниточку от страха.