Вдруг посреди движения Вульгус сменил направление и стал быстро двигаться к центру зала. Карисси, очертив на повороте носком полукруг, который вышел даже изящным, последовала за воином. В центре парень вновь остановился и замер, будто ожидая чего-то от Карисси. И та, повинуясь какому-то сиюминутному побуждению, высоко выбросила ногу в сторону, а затем медленно опустила на место, скользнув ей по ноге Вульгуса. Тот мягко улыбнулся и резко крутанул кошку на месте. Карисси, ничуть не испугавшись, как только воин остановился, развернула его и стала медленно и плавно, как настоящая кошка, обходить, при каждом шаге гордо вытягивая вперед свои длинные ноги. Вульгус еще раз улыбнулся и вновь закружил воительницу. Он вел ее уверенно, точно зная, что он сделает дальше, но в его движениях не было ни грубой силы, ни малейшего принуждения. Он будто знал, чего хочет партнерша, и просто позволял ей это делать, позволял ей танцевать и быть в этом танце неотразимой.
Забрезжил рассвет. Запели первые птицы, будто наконец-то заиграл оркестр.
Карисси не замечала времени. Она все кружилась и кружилась, и в это время для нее не существовало ничего, кроме руки Вульгуса на ее спине и его скул, на которые она смотрела, не зная, где остановить взгляд.
И вдруг, вытянув ногу для следующего шага, она не смогла его сделать. Земля будто исчезла. Воин сильнее обхватил ее и, расправив серебрящие в свете утреннего солнца крылья, взмыл под потолок зала. Девушка с шумом втянула в себя воздух, то ли от страха, то ли от восхищения, и заглянула Вульгусу в глаза. И тут же голова ее закружилась от бесконечной нежности и тепла, которые она увидела в этих глазах.
Танцующие плавно опустились на землю. Парень сделал шаг назад, но не выпустил руки кошки.
– Ты услышала, – восхищенно прошептал воин. Он тяжело дышал, плечи его вздымались и опадали ежесекундно, но он был чрезвычайно доволен.
Девушка поняла, что это не вопрос, но все же кивнула. Она чуть сильнее сжала ладонь Вульгуса.
– Спасибо тебе. Это… – она попыталась подобрать слова, но не смогла. Парень жестом приказал ей молчать. В тишине еще громче запели птицы, радуясь восходящему солнцу. Карисси недоуменно разглядывала воина. Он еще не сложил крылья, и солнечный свет подсвечивал их сзади, и по краям они горели ярко-золотым цветом. Лицо его, на редкость неподвижное, было совершенно темным, потому как стоял он спиной к окну, но глаза, цвета благородного картрамана, компенсировали его невыразительность. Он полностью подтверждал высказывание о том, что глаза – зеркало души. Сейчас они искрились той радостью и восторгом, что бушевали внутри воина. Будто опьяненная танцем и утром, кошка совсем по-другому смотрела на парня. «Как странно, что он не Избранный. Мне кажется, Избранный должен быть именно таким… таким… не знаю, каким. Таким, как он».
– Я провожу тебя?
«Куда? Ах да, уже утро. Скоро начнется прием. Но он… обращается ко мне на ‘ты’?».
Кошка кивнула, и воин спиной толкнул дверь, открывая ее перед Карисси. Они шли по коридорам только-только начавшего просыпаться дворца. Где-то внизу были слышны окрики поваров, да на улице Грей лаял во сне. И не было спокойнее и умиротвореннее этого утра ни до этого дня, ни после. Казалось, что этот танец закончил войну, что птицы на рассвете пели победный гимн, что все эти люди, только начавшие просыпаться, не будут сегодня весь день думать лишь о войне и том, как бы ее пережить, и что сама Карисси может в любую секунду оставить Север, сесть на Миясс и уехать куда-нибудь подальше.
Но ровно в двенадцать часов она вошла в Зал Приемов и целый день слушала о пропавших без вести воинах, об оставшихся без кормильца семьях и о юных воинах, которых не хотели брать в армию. Вульгус, как раньше, в самом начале правления Карисси, стоял чуть позади трона. Но его советы уже были не нужны девушке, разобравшейся в устройстве города. Ей нужно было его присутствие. Изредка она украдкой смотрела на него и каждый раз поражалась, что не замечала его красоты раньше. «Все потому, что он красив… по-тихому. Это что-то внутри него красивое, а снаружи отражение того, что внутри. Наверное, Вульгус красив именно так».
В какой-то момент воин поймал взгляд кошки и вопросительно склонил голову. Та помотала головой, показывая, что ей ничего не нужно, и воин вновь стал внимательно вглядываться в ряды просителей.