Надежда… Ничего не пожалели жители города ради будущей победы! Прежде чем отправиться в поход, совершили они то, чего не происходило уже много тысяч лет. Древний обычай снова ожил: казны эллари и краантль были вскрыты, и все золото, и серебро было извлечено из них. В торжественном марше пронесли эльфы свои сокровища по городу, и каждый из горожан выносил те драгоценные вещи, которые были у него, и клал в общую долю. Серебро было принесено в храм Эллар — серебряные горы выросли перед лунным источником, сияя, словно россыпь звезд. В полночь веллары начали сбрасывать драгоценный металл в источник богини, и металл растворялся в нем, и по мере того, как таяли серебряные горы, вода густела и наливалась ясным, слепящим блеском. Когда все серебро исчезло, лунные воины, все без исключения, один за другим прошли мимо сияющего источника, и каждый отпил немного воды, и каждый, кто делал так, ощущал, как душа и тело его наливаются силой, а дух становится бодр и тверд, как если бы испили они из чаши, преподнесенной самой светлоликой Эллар.
Золотые же реки текли в храм Солнца, пока весь храм не заполнился его блеском — казалось, что пол святилища залит огненным морем, и если пройти по нему, то можно обжечься. Жрецы Краана бросали золото в пламя священного костра перед статуей солнечного бога, и золото таяло, и вскипало, и поднималось в воздух искрящимся золотистым дымом. Солнечные воины один за другим проходили через этот дым, вдыхая его, и чувствовали, как жар солнца разливается по их венам, входит в их кровь и наполняет их силой. И, вспоминая об этой силе, дети солнца и луны отрывали взгляды от чего-то в небесах над ними, и затухший было разговор снова оживал.
День и впрямь выдался чудесным — лишь только они выехали за ворота, весна, еще незаметная в городе, тут же окружила их своими запахами, звуками. Теплый ветер ласково касался лиц всадников, смущая своей нежностью; белесое, еще не вступившее в полную силу, весеннее солнце заставляло жмуриться и расплываться в улыбках. Эльфы заметно оживились, особенно краантль — они весело перекрикивались в строю, точно стая скворцов. Даже строгие лунные маги — и те заулыбались, непривычно щуря глубокие синие глаза. Один лишь Сигарт ехал молча и хмуро, словно ему была не в радость эта весна. Эльфы с опаской посматривали на него. Только Лагд, ехавший немного поодаль, смотрел на него сочувственно и как будто с жалостью — веллару казалось, он знает, какая печаль гложет нового Иннариса. Может быть, потому, что она тревожила и его самого…
Запахи весны горькой памятью нахлынули на Сигарта. В это же самое время ровно год назад он впервые увидел Моав — хрупкую девочку с синими глазами, бесстрашно бросившую вызов дракону. Точно так же темнели проталины на полях, так же хрипло кричали грачи. Всего один год — он показался Сигарту вечностью! С щемящей грустью он смотрел, как пробуждается земля — ему казалось странным, что что-то смеет жить и цвести без маленькой веллары. Ему казалось, что сама земля должна замереть, застыть в ужасе от ее смерти, но жизнь продолжалась, несмотря ни на что — ее не интересовало ни крушение чьих-то надежд, ни грядущая битва. Так же, как и всегда, набухали семена в черной земле, готовясь прорасти для жизни — и только юная княжна Рас-Сильвана не слышала зова весны. Ее тело растворилось в холодных водах лунного источника — тонкое тело, что некогда любило, пело, смеялось, дарило наслаждение… Как же давно это было! Совсем скоро там, где ступали ее легкие ножки, вырастет новая трава, а проснувшиеся деревья уже не будут помнить звук ее голоса.
Охваченный воспоминаниями, Сигарт молча ехал во главе войска, и на душе у него было темно. Поймав синий взгляд Лагда, он понял, что пора взять себя в руки. «Сейчас не время любить!» — словно говорил ему веллар. Сделав над собой усилие, Сигарт отогнал тяжелые мысли и оглянулся по сторонам. Небрежно развалясь в седле, рядом ехал Кравой; теплое весеннее солнышко заставило его снять доспех — он висел поперек седла. Хэур последовал его примеру и тоже снял меховую накидку. Чтобы отвлечься, он решил завести разговор о предстоящей битве, но не успел сказать и слова, как солнечный эльф настороженно выпрямился в седле. На глазах у удивленного хэура он поднял голову и, широко открыв глаза, стал вглядываться в небо. На его смуглом лице появилось какое-то жесткое выражение, скулы злобно заострились.