— Сердца эльфов едины с их телами. Для друзей достаточно простого рукопожатия — благородные сердца сами находят дорогу; влюбленные же берут друг друга на сердце, соединяя свои тела.
Хэур удивленно поднял бровь.
— Так это что же получается…
Он уточнил, правильно ли все понял — со столь бесхитростной прямотой, что совершенно вогнал Моав в краску.
— Ну, в общем, да, — смущенно пролепетала она.
— Но ведь это невозможно, довольствоваться всю жизнь лишь одной женщиной! Да и сами женщины вряд обрадуются таким правилам.
Моав улыбнулась.
— Это для вас невозможно, да еще, пожалуй, для людей, — сказала она, словно объясняя простую вещь неразумному ребенку. — В Рас-Сильване считают по-другому. Любовь — это искусство, которому можно учиться всю жизнь, искусство понимать свою кейнару, упреждать ее желания, делать так, чтобы ей не хотелось иной любви, кроме твоей… К тому же, есть один важный момент: богиня открывает свою полную силу лишь тем, кто взял на себя кейну — это называется быть принятым в Лунный круг. Так что в этом есть даже некоторая выгода. Для велларов это особенно важно — без этого виденье будет слабым.
С минуту хэур сидел, переваривая информацию. Его заинтересовал еще один вопрос.
— А если кто-то из двоих все-таки найдет себе другого?
Лицо Моав помрачнело, как будто ей сказали о смертельной болезни.
— Он и его кейнар будут испытывать невыносимую боль — и душевную, и физическую. Она не убьет их, хотя, возможно, смерть была бы для несчастных лучшей судьбой.
— Ну а если этот драгоценный кейнар умрет, что тогда? Его подруга снова становится свободной?
— В конце концов кейна покидает сердце, но это может занять годы. Все зависит от того, насколько были сильны чувства — ведь если кто-то покидает этот мир, это не значит, что любовь умирает вместе с ним…
— Да уж, сурово у вас там, — покачав головой, признал хэур. — Нелегко, наверное, страдать за кого-то, когда и своих проблем хватает.
— Ты не понимаешь! — упрямо воскликнула Моав. — Кейна это то, что помогает выжить в самые тяжелые моменты. Есть страдания, которые нельзя вынести в одиночку. Если же одно из таких несчастий выпадет на твою долю, твой кейнар может спасти тебя, взяв на себя половину твоей боли. От боли же, причиненной кейнаром, не сможет спасти никто…
Только немного спустя, уже ложась спать, Сигарт понял, что так и не узнал, свободно ли сердце его попутчицы. Хотя, если честно, его это не слишком волновало — пусть остроухие сами едят этого худосочного цыпленка, рыси же предпочитают мясо понежнее. Гораздо больше его интересовала эльфийская магия — и как это у них так все хитро запутано. И сердца, и виденье, и боль, и радость… Прямо клубок какой-то без начала и конца. Сигарт и представить себе не мог, насколько скоро ему придется познакомиться с лунными чарами и насколько близко: при воспоминании об этом случае его еще долго передергивало.
***
Это случилось в одну из ночей по дороге к Риану. Солнце давно село, на траву легла роса, сквозь сплетенные ветви виднелось желтоватое зарево — вставала луна. До полнолуния ей оставалось совсем чуть-чуть. Сигарт еще с обеда заметил, что с Моав что-то не то — на все вопросы она отвечала отвлеченно, порой невпопад, да и двигалась странно, словно в полусне. Поначалу хэур не придал этому особого значения, но через некоторое время Моав совсем перестала отвечать на вопросы, а это вовсе на нее не похоже. Тем не менее, Сигарт решил «не будить лихо, пока оно тихо» и просто перестал их задавать.
Они продолжали идти через лес — уже молча. Луна вскоре поднялась над верхушками деревьев и повисла над лесом, став из желтой бледно-серебристой. Сигарт обвел взглядом окружающий пейзаж. В свете луны деревья отбрасывали странные тени: похожие на паучьи лапы, они покрывали все вокруг черно-белым кружевом так, что нельзя было разобрать истинную форму предметов. Они исчертили стволы деревьев, камни, траву и даже одежду путешественников. Глаза хэура остановились на Моав — ему показалось, что ее руки светятся в темноте. Он помотал головой, наверное, это просто так падает свет луны… Но призрачное сияние все усиливалось. Теперь Сигарт совершенно точно видел — от рук эльфы шел тусклый голубоватый свет. Он поежился. Будто почувствовав его недоумение, Моав повернулась к нему. На помертвевшем лице застыла холодная улыбка, синие глаза были пусты и похожи на стекло.
— Не бойся, я не причиню тебе зла, — ее голос звучал ровно и бесстрастно, от его звука Сигарту стало холодно, как от прикосновения куска льда. — Скоро полнолуние, великая богиня дает мне свою силу, чтобы я сохранила ее до следующей полной луны. Ее свет входит в мою кровь, чтобы питать виденье. Не удивляйся ничему, пожалуйста…